Отправлено: 26.12.09 13:17. Заголовок: "Портрет жизни" Соби/Рицка; R; макси

Название: "Портрет жизни"
Фандом: Loveless
Автор: Snezhka (CatInHat)
Бета: Faceless
Пейринг: Соби/Рицка - основной. Упоминается Ритсу/Соби, Сеймей/Нисей.
Статус: в процессе
Размер: макси
Саммари: Мой взгляд на прошлое и настоящее Соби.
Рейтинг: в планах NC-17
Жанр: драма, romance, экшн.
Комментарий: очень уж хотелось разобраться в отношениях Соби и Семи Лун, что это за организация вообще. Все детали о прошлом Агатсумы взяты из неугомонной головы автора. Сюжет противоречит манге примерно с седьмого тома.
Предупреждения: вымышленные персонажи, ООС, AU
POV: Соби
Размещение: только с разрешения автора.
Дисклаймер: все принадлежит Госпоже Коге Юн.
Благодарность Kuroteddy и Emgris за вдохновение. Спасибо вам.
Если что, ищите меня здесь http://www.diary.ru/~Snezhka13/



Кажется, это было только вчера…

Глава 1.
Воспоминание первое: Сенсей.

- Заняться рисованием?
- Ага. Мне так понравилось в том музее, куда вы меня водили, сенсей.
- Рад, если так.
Мы стояли во дворе школы. Не знаю, сколько времени прошло, пока я не решился сказать… Сказать то, о чем хотелось и кричать и молчать одновременно.
- Сенсей… вы… разрешите мне вас нарисовать!
Если бы он что-то произнес в ответ или хотя бы кивнул или отрицательно помотал головой… Было бы лучше. Но он сделал так, как делал всегда в моменты, когда мне сквозь землю хотелось провалиться – он шагнул вперед, обхватил ладонями мое лицо и поцеловал.

*****
- Эй, Со-чан, чего размечтался? Давай уже делай в цвете, а то не успеешь - краски-то долго сохнут.
- Ах, да… - я поморгал, смахивая ресницами воспоминание, но оно все равно не хотело уходить из головы.
Стоит мне коснуться кисти, как я сразу вспоминаю свою первую картину. На ней был он. Человек, которого я любил.
Человек, которого я боготворил.
Человек, которого я ненавижу.
Я взял банку с растворителем, открыл и вдохнул запах бесцветной жидкости. С этого все начинается. Запах старта.
А тогда это был запах финиша.

*****
- Сенсей, повернитесь немного. Ага, вот так.
- Ты уже многого достиг, Соби-кун. Хитачи-сан говорит, у тебя талант.
- Это все неправда. Я только учусь. Но я хочу, чтобы мои картины дышали…
Я набрал побольше воздуха в легкие.
- …особенно эта.
- И почему же ты так этого хочешь, что даже хвост дергается?
Я покраснел:
- Потому что я рисую вас! А вы для меня особенный!
Говорить такие вещи ужасно трудно. Но если уж сказал, то тебя несет дальше- ты говоришь то, чего совсем не хотел.
- Заканчивай побыстрее.
- Вы устали позировать, сенсей? Мы можем продолжить завтра…
- Я устал сдерживать себя, Соби-кун.
- О чем вы? – мой голос хрипел, потому что я знал, к чему все идет.
Я знал. И больше всего на свете я хотел именно этого.
- О том, что мне кажется, завтра тебе не удастся дергать хвостом. Я об этом позабочусь. Доверься мне.
Я доверился. Безоговорочно. Я страстно этого желал, потому что думал, что люблю и любим.
Но я ошибался- меня ненавидели. Я понял это только, когда узнал правду, почему сенсей проводил со мной так много времени, почему взял меня в школу и обучал лично.
Ему не нужен был я.
Ему нужна была она.



Глава 2.
Воспоминание второе: Женщина с пепельными волосами.

Я был уже у дома Рицки, когда внезапно остановился. Рука потянулась за сигаретой, я сверился с часами - успеваю. Рицка не замечает, но я всегда прихожу в определенное время – после заката. А это время каждый день меняется, ведь день становится то короче, то длиннее.
Сегодня опять увижу пластыри. Я уверен.
Я выпустил пар.
Что с этим можно поделать? Ничего. Ровным счетом. Рицка любит ее и не позволит мне что-то предпринять. Хотя нужно бы. Она его мучает.
Больше всего я не хочу, чтобы он привык к боли так же, как я. И уж тем более чтобы он ее полюбил. По-своему, конечно. Но любить боль странно. Кио верно говорит - это извращение.
Но боль - доказательство жизни. Любить боль значит любить жизнь. Так?

*****
- Соби-кун, хочу тебя кое с кем познакомить.
Я вошел в уже ставший мне родным кабинет сенсея. Здесь я получал удовольствие, защиту и тепло.
До некоторых пор.
Около стола стояла высокая женщина с длинными волосами пепельного цвета. Как у меня. И от этого меня передернуло, а мысли сразу закрутились вокруг моих погибших по словам сенсея родителях. А может они… То есть она…
- Это сестра твоей покойной матери- Юкка-сан.
- Очень приятно, - у меня внутри все оборвалось. Ненавижу это чувство: когда твои ожидания и надежда, пусть и мимолетная, обращаются в прах. Хочется плакать и кричать.
Женщина оглядела меня с ног до головы, на последней части тела ее взгляд задержался.
- Ушки…- задумчиво протянула она, а я смутился – у всех такая реакция. – Сколько ему лет, Минами?
- 12.
- Это ты сделал? – бесцеремонно поинтересовалась она у сенсея.
- Не твое дело.
- Ты очень похож на мою сестру, Соби.
Я никогда не слышал такого голоса как у незнакомки. Льющийся, как мед, он не являлся просто набором слов. Каждое предложение выходило как песня, как мдеально сыгранная мелодия.
Сенсей вздрогнул.
- Твой голос, Юкка… Он… как у нее.
Я удивился той перемене, которая произошла с моим учителем- его глаза потемнели, он сгорбился. Сейчас он походил на мужчину в возрасте, хотя ему было 26.
-Мы же сестры, так что ничего удивительного. Жаль мы не похожи так, как Соби на нее.
- Да, он просто ее копия. Ничего от этого ублюдка не взял. И слава богу.
- Ты все еще злишься на нее, Ритсу?- женщина тронула учителя за плечо. Но он тут же сбросил ее руку.
- Зачем спрашивать, если знаешь ответ?
- Она любила его…
- Она принадлежала мне! – сенсей кричал. Кричал во весь голос, в котором слышалась ненависть. Такая жуткая, что у меня что-то в животе перевернулась. – Я был ее Жертвой, а она… Она ушла к нему… И из-за этого наша связь… и она…
- Успокойся, - Юкка-сан усадила пришедшего в бешенство учителя в кресло, - не надо говорить плохо о покойной Мике. Особенно при ее ребенке.
- Соби, выйди отсюда, - сенсей сказал так тихо, что я даже не сразу расслышал и остался на месте. - Пошел вон!
Я бросился со всех ног, не понимая, почему он меня гонит. Почему человек, которого я люблю, кричит на меня и кидает вслед презрительный взгляд.
Но потом у меня в голове начали складываться кусочки пазла, а картинка мне не понравилась. Но было уже поздно - я увидел ее.

Глава 3.
Воспоминание третье: Письмо смерти. Пустота.

Я докурил сигарету до фильтра и поежился. Сегодня необычайно прохладно, даже для осени. До сих пор не могу привыкнуть - в этой части северного района острова Хонсю, в Токио, намного прохладнее, чем было в Кюсю, где располагалась школа Семи Лун, и обитал я.
Я бросил сигарету на асфальт, но не двинулся с места.
Как мне избавиться от этих чертовых воспоминаний?
*****
Я робко постучал в дверь - после того случая с сестрой моей матери мне было страшно заходить в кабинет к учителю. В ушах звенел гневный крик: «Пошел вон!». Я и представить себе не мог, что сенсей способен на кого-нибудь повысить голос и выйти из себя - обычно он все делал с холодным спокойствием и равномерностью, так, что когда он говорил, пусть даже тихо, его слышали все, потому что царила полнейшая тишина и повиновение.
Не дождавшись ответа, я продолжал стоять возле двери, гипнотизируя ручку - а вдруг поползет вниз, и дверь откроется? Но этого не происходило.
Не знаю, сколько я пробыл там, в коридоре возле кабинета обожаемого мной человека, но минуты тянулись очень долго - это точно. Захотелось спать и плакать. Но последнего не смел себе позволить, ведь учитель мог увидеть. А если бы увидел, то подумал бы, что я слабак.
Я проснулся от того, что меня кто-то тронул за плечо - резко и быстро. Передо мной стояла та женщина - Юкка-сан. Это имя я хорошо запомнил.
- Проснулся-таки наконец, - она распрямилась и отряхнула руки. Зачем?
- Извините… Я ждал Ритсу-сенсея…
- Минами нет сейчас в школе, - Юкка-сан открыла изящный ридикюль. –Он просил передать тебе вот это.
Она всунула мне голубой конверт, на котором идеально ровным почерком - без сомнения почерком моего учителя - было написано: «Агатсуме Соби. Лично в руки».
- Что это? - я растерянно смотрел на конверт.
- Письмо, как видишь, - я кивнул. - Не знаю, что там написано - адресовано лично тебе.
Женщина развернулась и грациозно зашагала к выходу. Я невольно залюбовался ее походкой, но вовремя спохватился и окликнул ее:
- Извините, Юкка-сан, а кто вам передал это письмо?
- Разве я уже не сказала? – она обернулась и недовольно посмотрела на меня, - Минами Ритсу.
- Тогда, может, вы знаете, где он?
«Пожалуйста, - думал я, - скажите мне, где он. Скажите, когда вернется… Пожалуйста…»
- Ты утомил меня своими вопросами, - Юкка-сан поднесла руку ко лбу, показывая, что устала от меня. - Он не посветил меня в свои планы. Минами попросил передать письмо - я передала.
Видимо, у меня был настолько жалкий и растерянный вид, что она сжалилась и решила потратить на меня еще немного времени:
- Единственное, что я могу тебе сказать, это то, что Ритсу уехал заграницу. Куда точно, не знаю, но его нет в Японии.
- Ясно… - еле выдавил из себя я.
Уехал. Заграницу.
- Прощай, Соби.
Она за весь разговор только один раз назвала меня по имени. И еще я чувствовал, что неприятен ей. Почему так?
Я так и остался стоять там, возле двери учителя, пока не осознал, что меня, должно быть, хватятся. Но и то потому, что я стою на учете в школе как один из лучших и наиболее способных учеников. И все. А так обо мне бы забыли, потому что единственным человеком, которому, по моему мнению, я был нужен, был сенсей. Но теперь нет и его.
В своей комнате я вспомнил про письмо и дрожащими руками вскрыл конверт. Там был рваный клочок бумаги, на которым ровным, каллиграфическим почерком было написано: «Помни, кому ты принадлежишь. Прощай».
На следующий день предыдущего Соби не стало. И это стало моим первым убийством - убийство себя самого как личности.

Глава 4.
Если ты человек, то ты эгоист.

Рицка, наверное, рассердится, что я так поздно. Но я все равно приду. Потому что приятно лелеять в себе надежду, что тебя кто-то ждет. А он ждет, и чем больше отнекивается от этого, тем сильнее это видно. По себе знаю.
Меня всегда забавляет реакция Рицки на то, что я прихожу через балкон. Честно говоря, первый раз я делал это из-за необходимости - ведь мать Рицки не пустит незнакомого человека в дом. Но потом мне просто хотелось заходить именно так, потому что это… романтично.
Здесь очень легко добраться до прутьев балкона с пожарной лестницы. Из-за того, что я высокий, мне не составляет никакого труда подтянуться и залезть на лестницу, а уж с нее - на балкон.
Хорошо, что все спят и меня никто не видит, а то подумали бы, что воры. Романтично, конечно, но не элегантно и не безопасно.
Как я и думал, балконная дверь открыта - Рицка ждет меня. Я улыбаюсь против воли - неужели сам не понимает, что выдает этим себя? Говорит, что не ждет и не хочет, чтобы я приходил, а сам оставляет дверь нараспашку, да это еще притом, что на улице холодно.
- Соби! Что ты здесь делаешь?
Из темноты комнаты показывается хрупкая фигурка, на которой висит – его что, не кормят? – пижама. Лунный свет коснулся смуглой кожи лица, которая при таком освещении кажется матовой и неестественно гладкой. Контур губ выделяется особенно четко сине-серой тенью, появляющейся от света луны. Весь вид этого малыша, представленный мне совместными усилиями покрова ночи и белого сияния, настолько совершенен, что я, затаив дыхание, не могу вымолвить ни слова.
Я хочу нарисовать это совершенство. Хочу прикоснуться грифелем карандаша к белой бумаге, чтобы передать всю полноту ощущений, которые меня охватывают, когда видишь Рицку.
- Я тебя не ждал сегодня, - Рицка повернулся ко мне спиной.
- Почему тогда не спишь? – я, наконец, вышел из ступора и подошел поближе – на полшага. Чтобы не спугнуть его.
- Почему-почему, - он недовольно подергал хвостом и нахмурился. Между бровями появилась складочка, и Рицка даже как будто показался мне старше. – Я думал.
- О чем, если не секрет?
- Да так… О последних событиях, - несмотря на то, что было темно, могу поклясться, что щечки покраснели, - о Семи Лунах.
- Ясно.
Плохая тема. Мне нельзя говорить об этом, а он хочет, имеет право знать. Рицка злиться на меня, обижается. Я чувствую, вижу, ведь у него все его эмоции на лице написаны. И даже по мимике, по движениям, по дыханию я могу угадать, чего он хочет, о чем думает, что чувствует. Но даже догадываясь иногда, я не всегда могу сделать верный вывод. Порой Рицка мне непонятен и превращается в загадку. Что ж, так интереснее.
- Ничего не ясно! – он стукнул кулаком по столу, но тихо, и это заставило меня улыбнуться. Такой милый маленький котенок, который злится.
Честно говоря, Рицка часто казался мне милым ребенком, но иногда – и последнее время все чаще - меня стали посещать странные желания на его счет. Он взрослеет с каждым днем, его интеллектуальные способности на уровне студента, а не ученика младшей школы. Все это идет в сочетании с абсолютно детским мировоззрением, не испорченным миром взрослых. В его лице я замечаю притягательные черты, губы манят своей пухлостью и необычайной для мальчика, пусть и маленького, нежностью. И еще то, как он двигается и как себя ведет… Рицка сам не догадывается, насколько он соблазнителен.
- Соби, чего ты улыбаешься?! Ты пришел, разбудил меня, не даешь мне спать, молчишь и улыбаешься! Очень мило!
- Действительно мило, - согласился я, потянувшись к его кошачьему уху.
- Еще и пристаешь! – добавил раздраженный, даже, пожалуй, чересчур, Рицка.
- Я перестану, если тебе не нравится, когда я тебя касаюсь.
Воцарилось молчание. Шантаж - не лучшее средство для завоевания доверия, но вполне подходящее для того, чтобы еще раз вогнать Рицку в краску.
- И еще, Рицка… Прежде чем дать ответ, помни, что врать нехорошо, - припечатал я.
Господи, в кого я превратился?
На самом деле в мире вообще не существует правды. Есть только ложь - плохая и хорошая. Врать с добрым или злым умыслом - большая разница, но в сущности одно и то же. Мы лжем близким, чтобы огородить их от боли, лжем, чтобы спасти друга, лжем, чтобы доставить собеседнику удовольствие и порадовать его. Или мы говорим неправду, когда спасаем свою шкуру, когда получаем выгоду, лжем для собственных целей. На самом деле и там и там мы стараемся для себя. Ложь, хоть какая, это эгоизм.
Если Рицка сейчас соврет, он поступит эгоистично - ведь он попытается не раскрывать свои чувства передо мной, охраняя гордость. А иначе ЕМУ будет неудобно и некомфортно.
Когда-то эту вещь мне объяснил один человек.

Глава 5.
Воспоминание четвертое: Сестра. Проигрывать – это искусство.

- Агатсума.
Я автоматически вскинул голову, услышав свою фамилию.
- Вас ждут в кабинете заместителя директора. Пройдите на третий этаж.
После того, как исчез сенсей, прошло всего месяц, а все изменилась.
Нет, прошел ЦЕЛЫЙ месяц. Так долго.
Все это время я занимался довольно-таки муторным и бесполезным, но жутко болезненным делом. Я уничтожал свою гордость. Когда-то учитель сказал мне, что у настоящего Бойца не должно быть воли, потому что то, что прикажет Жертва - закон.

Вместе со своей гордостью умирал и я. Но пока что мои попытки были не особо успешны – все внутри меня отказывалось принимать решения, которые мне не нравились или не казались целесообразными. Это злило. Однако сил на злобу не было, поэтому она умирала, так и не выплеснувшись. Я был пуст. Без чувств.
Молча я поднялся со стула, захватил сумку учебниками и вышел из класса.
На место сенсея, который был директором, поставили Доктора Нагису. Она являлась членом организации Семи Лун и главой научно-технического отдела. Тогда она только начинала свою работу над проектом Зеро.
Школа стала другой. Раньше, пробегая по коридорам, которые у меня почему-то все время неизменно заканчивались кабинетом учителя, я испытывал восторг и радость. Я благодарил, сам не знаю кого, за то, что учусь здесь, имея возможность видеть каждый день человека, который мне безумно дорог.
Сейчас я слонялся по школе, еле передвигая ноги, прислоняясь к стенам. Она стала моей тюрьмой, из которой, даже при возможности и желании, нет сил выбраться. Ведь я ждал, что сенсей вернется. Это было единственным, что удерживало меня на свете.
Дверь кабинета моего учителя встретила меня унылой табличкой, но не с его именем, а с именем Нагисы-сенсей. Я буравил символы ненавидящим взглядом – как будто они виноваты в том, что Ритсу-сенсей уехал. А потом решительно и яростно дернул за ручку. Как же меня все это бесит!
Рядом со столом стояла Нагиса, загораживающая собой посетителя. Они громко переговаривались и, по-моему, даже не обратили внимание, что я пришел. Пришлось тактично кашлянуть - не забываем о манерах.
Они тут же повернулись и я, наплевав на всякие приличия, охнул.
Передо мной стояла моя точная копия только в женском варианте. Длинные светлые волосы, синие глаза в обрамлении длиннющих черных пушистых ресниц, мраморная кожа. Я ошарашено уставился на своего клона. Кто она?
- Агатсума…
- Да? – откликнулись мы одновременно, и я раздраженно снова повернулся к этой девчонке. Она ответила мне злобным взглядом.
- В общем… То есть… - Нагиса-сенсей никогда не отличалась ораторскими способностями.- Знакомьтесь. Соби - кун, это твоя сестра-близнец, Агатсума…
- …Софи, - закончила за нее девушка, протягивая мне руку.
С секунду я сомневался - пожимать или нет? А потом решительно схватился и с силой сжал пальцы. Она даже не поморщилась, а я ведь сдавил сильно.
- Оставлю вас наедине. Столько лет разлуки, все-таки…
Я не мог понять, почему эта хрупкая девушка сразу пробудила во мне столько ненависти. Она же… моя сестра. Я должен любить ее. Но вместо этого мне хотелось активировать систему и задать ей жару. Как только я увидел ее, у меня загорелось чувство соперничества. Возможно, из-за того, что в течении месяца у меня вообще эмоций не появлялось, и я был в ступоре, чувства усилились. А ненависть была потому, что ее накопилось чересчур много и вот, наконец, что-то ее подтолкнуло, и она вылилась на эту бедную девушку.
Так, вот и сострадание подоспело. Отлично…
- Меня зовут Агатсума Соби, - представился я, отпуская ее руку, но не отводя взгляд, - рад познакомиться.
- Взаимно, - она усмехнулась и при этом у нее немного вздернулась губа. Я всегда, с самого детства, судил о человеке по его мимике и манерам. Эта девчонка была сейчас похожа на злую, готовую зарычать, тигрицу.
Мы молчали. Долго. Пока она не отвела взгляд и не плюхнулась в кресло возле книжного шкафа, где хранилась коллекция бабочек.
- Так значит, ты Боец?
Я кивнул, размышляя, все ли ей известно об этой Школе и чему здесь обучают. Исходя из того, что она была со мной одного возраста, а на курсе она вместе со мной не училась, я предположил, что, возможно, она вообще здесь первый раз. Но откуда тогда девчонка знает про Бойцов..?
- Не парься, я знаю про всю вашу систему. У нас в Третьей Семи Лунах такая же. Только моя школа во Франции.
- Но ты так чисто говоришь на японском… - вырвалось у меня. Если мой дубль действительно из Франции, то она гений - шпарит на японском только так!
- Разумеется, я же коренная японка. К тому же в программу обучения входит курс изучения двух обязательных языков и трех на выбор. С родным шесть получается.
- И какие языки знаешь? – заинтересовался я, все еще испытывая раздражение - чего она выеживается?
- Японский, французский, английский, испанский, русский, и… - она поморщилась, - …латынь.
- А латынь-то зачем?
- Интереса ради. Зато это круто.
- Глупость какая-то, - спокойно ответил я, хотя в душе уже ненавидел эту выпендрежницу.
- Н-да? – она недоверчиво изогнула бровь, - а ты сколько знаешь?
- Не твое дело.
Я знал только японский и английский. Китайский с португальским не считались, потому что их я знал плохо, не на разговорном уровне.
- Значит, ты лузер.
- Чего?!
- Английского не знаешь даже, что ли?
- Все я знаю! – я повысил голос, впервые за несколько недель. – Что ты привязалась со своими языками?!
- Ой, братишка злится, - девчонка состроила «милое» личико.
- Не смей меня братом называть! Ты мне не сестра!
- Спорнем? – мигом оживилось она.
- Ты достала!
Тут дверь распахнулась и вошла, точнее, вбежала, Нагиса-сенсей.
- Вы что тут творите? Вас из коридора слышно!
- Семейные узы…- улыбнулся мой клон.
«Ее бы этими узами придушить», - пронеслось у меня в голове.
- Раз так все удачно прошло… - задумчиво протянула Доктор Нагиса, теребя свой локон. – Может, вас поселить в одной комнате?
- Нет! – заорали мы в унисон с девчонкой и переглянулись. У нее был такой беспомощный и отчаянный взгляд, что мне захотелось рассмеяться.
- Ну да, конечно, у вас скоро раздел на Пары, так что смысла нет, все равно потом переселять, - согласилась заместитель директора, и впервые я был ей от души благодарен.
Я снова перевел взгляд на мою сестру-близнеца.
- Я, пожалуй, пойду, - эта балбеска схватила рюкзак и рысью выскочила из кабинета.
- Хорошая девочка, - подытожила Нагиса-сенсей.
Я кивнул. Она и вправду забавная была. Правда, девчонка меня бесила и раздражала, но потом порой я по ней скучал. Чуть-чуть, разумеется.

На следующий день я встретил новоиспеченную сестру на гипнозе. Предмет был очень скучный, настолько, что я, озираясь и дергаясь от каждого шороха, боясь, что заметят, вытащил книгу Комацу Саке - знаменитого фантаста, по книге которого недавно вышел фильм. Разумеется, времени, чтобы посмотреть его в кинотеатре у меня не было, так что я решил прочитать книжку. Все равно она лучше постановки.
Я как раз нашел страницу, где остановился, что было нелегко, так как я старался не шуршать, как вдруг внезапно кто-то заорал- или мне так показалось от неожиданности - в самое ухо:
- Эй, братишка!
Я круто обернулся с решительным намерением отлупить эту глупую девчонку. У нее что, совсем мозгов нет?!
- Читаешь вместо уроков, да? – ехидно поинтересовалась она.
- Отстань.
- Что, скучал по мне вчера?
Честно говоря, скучал. Мне понравилось выплескивать на кого-то свои эмоции, а с ней это у меня хорошо получалось. Так и хотелось покричать и поругаться, а потом становилось легче. Как будто очень долго нес безумно тяжелую сумку и вот, наконец, поставил на пол. Облегчение. Расставание с тяжестью.
- Нисколечко, - соврал я и покраснел – всегда краснею, когда лгу. Надеюсь, когда вырасту, это пройдет.
- Ты эгоист.
От такого обвинения я ошарашено обернулся к ней.
- Это еще почему?
- Потому что врешь и хочешь сохранить свою гордость. Тебе так удобнее, чтобы не смущать самого себя и не доставлять удовлетворение мне. Если бы ты признал, что соскучился по мне, то проиграл бы. А так ты не хочешь признавать свое поражение.
- Чего за чушь ты несешь?- я никак не мог вникнуть, причем тут победа и поражение.
- Умей проигрывать и не будь эгоистом.
Теперь я понимаю, что Софи имела ввиду- когда смотрю на Рицку и вижу, как он мечется- солгать или нет? Выпустить эго или запереть его на ключ в кладовке возле сердца?
И почему мне вспомнился Шекспир…

*****
- Не касайся, - Рицкин голос дрожал, хотя выражение лица было очень решительным.
Надо же. А я думал, он будет кричать на меня. Ну, не кричать, потому что сейчас ночь уже, а хотя бы повышать голос. А то, как он себя ведет сейчас… Неужели..?
Я убрал руку от его уха, и оно вздрогнуло. Так и есть. Он блефует.
- Мне уйти? – Я взялся за ручку балконной двери.
Не хочется уходить, но сегодня у Рицки необычайно плохое настроение, и на уловки он не поддается.
Я приоткрыл дверь, впуская порыв холодного ветра. Мои волосы разлетелись, а лицо охватила приятная, но колкая прохлада. Она послужила мне отрезвлением. Все, что я делал, придя к Рицке, это шантаж. Уже первоначально моей целью было соблазнить его на поцелуй или прикосновение.
Я нахмурился. Так не должно быть. Я должен, обязан заботиться и охранять его. А я лишь только иду на поводу у своих желаний.
Но…
Я обернулся на последок - Рицка стоял на прежнем месте, опустив голову, ушки поникли.
Он весь вечер ждал, когда я приду, а я ухожу через пять минут после прихода - так он думает. Я уверен.
И еще… он сам еще не понимает, как быстро он подчиняется неизбежному. Рицка влюбляется в меня, я чувствую. И бесполезно этому противиться из-за того, что я создал Связь. Она как река: как ни барахтайся, все равно унесет течением от берега.
- Уходи, - голос хриплый, но необычно высокий. Плачет?
Я хочу подойти к нему, успокоить. Зачем я это сделал? Он плачет из-за меня, из-за моей глупости. И из-за своей тоже, но он ребенок, так что ему она прощается.
Делаю шаг обратно по направлению к нему.
- Проваливай! Вали отсюда и не приходи! Не смей меня касаться, понял?- Рицка вскинул голову и кинул на меня яростный взгляд.
А в глазах слезы и обида. Мне знакомо это.
Это не приказ - Рицка еще не научился приказывать. Но я все равно разворачиваюсь и захлопываю за собой балконную дверь. С другой стороны.
У меня возникло дежавю.

Глава 6.
Воспоминание пятое: Пепелище прошлого.

С тех пор, как Софи появилась в Школе, жизнь снова поменялась. Не хотелось это признавать, но в лучшую сторону. На занятиях мы сидели отдельно и никогда не тренировались вместе на практике. Многие в классе думали, что мы ненавидим друг друга. И меня все устраивало, потому что на мнение других мне было наплевать. Но Софи была очень странной личностью - это одновременно привлекало и отталкивало. Вокруг нее все время клубился народ, с ней хотели дружить. А меня одноклассники сторонились с тех пор, как я стал замкнутым и раздражался на всех, кто подходил к моей парте слишком близко. Это было после исчезновения сенсея, а до этого я был очень популярен, посещал художественный кружок, меня назначали старостой два года подряд. Ко всему прочему я был отличником по всем предметам и не задавался. Ну, по крайней мере, мне так кажется.
Я уже начал было привыкать к одиночеству, но с появлением Софи все внимание вновь было приковано ко мне. Близнецы, мальчик и девочка, совершенно разные внутри, но так похожи по внешности… что в этом интересного? Я не понимал, а между тем девчонки за соседним партами обсуждали, что бы подарить мне на Танго-но сэкку- праздник мальчиков.
- Эй, братик.
Я не поворачивался на голос - достала уже.
- Чего тебе?
- Знаешь, Мисора-чан хочет подарить тебе набор кистей для рисования.
- Я не рисую больше, сколько можно повторять!
- Но братик… Они такие замечательные! Я видела твои картины в нашей школьной галерее! Почему ты не рисуешь больше? У тебя талант!
У меня свело живот и сердце ухнуло вниз. Та же самая фраза. Мне говорил ее сенсей… А потом мы…
- Братик?
- Ты меня достала! – я отшвырнул своего излюбленного Ницше об парту. – Хватит все время приставать ко мне с глупыми разговорами! Ты меня просто бесишь!
Я часто задышал, как будто бежал кросс.
Что.
Я.
Делаю.
?
Разумеется, все внимание однокашников было приковано исключительно к нам. Меня раздирало огромное количество накативших эмоций: ненависть, злость, раздражение, сожаление, стыд, смущение. Все перемешалось, и я задыхался этим коктейлем. А самое ужасное, что я не мог выдавить ни слова более – потому что коктейль встал поперек горла.
- Ты уронил Ницше, -спокойно заметила сестра.
Я не двинулся с места и смотрел, как она нагнулась и подняла мою книгу. Затем взяла мой портфель и аккуратно положила ее туда, к остальным учебникам. А лицо каменное.
- Каори, Маранэ, я пойду поговорю с братиком! – Софи схватила меня за руку, повесила обе сумки- мою и свою – на плечо и помахала подругам рукой. – Скажите Ракико- сенсей, что мы немного опоздаем на урок!
Я потащился за сестрой, внутри все горело, а щеки грыз жаркий румянец. И это перед всем классом… Что подумают учителя?
Я думал, что мне наплевать на мнение других людей. Но это когда тебя не замечают и постепенно вообще забывают о твоем существовании и держатся от тебя подальше. А когда они смотрят на тебя, не стыдясь, разглядывают, обсуждают, следят за выражением лица… Тут совсем другое дело!
- Брат…
Я вздрогнул и затравлено посмотрел на причину всех моих бед. Решила меня добить окончательно?
- Скажи… - я приготовился к крику и обвинениям и даже уже начал придумывать слова, чтобы попросить прощения, - почему ты так бесишься, когда я говорю о твоем таланте к рисованию?
Она…
Я помотал головой.
Она, вместо того, чтобы устраивать разборки, интересуется «почему»?
- Ну…
- Я заметила, что у тебе как будто что-то неприятное вспоминается от этого. Или болезненное…
Никто никогда раньше не замечал таких вещей – песчинок настроения и винтиков моего характера. Мою личность. И еще… никто не видел меня насквозь. Только сенсей… Но он делал это по-другому как-то.
- Скажи, это из-за… из-за дорогого тебе человека?
Я вздрогнул. « Не отвечать, - думал я, - не раскрывать себя. Не душить свою гордость из-за проигрыша ей в своих же эмоциях. На своем поле.»
И кивнул. Вместо того, чтобы промолчать, подтвердил ее версию.
«Эгоист, да? - пронеслось у меня в голове. - А что теперь скажешь, сестренка?»
- И кто этот человек?
Я взглянул в лицо Софи. Оно было серьезным. Она слушала меня и хотела помочь.
И тут я осознал, что по щекам катятся слезы.
Я помотал головой и обессилено закрыл лицо руками- я заплакал. И меньше всего на свете мне сейчас хотелось говорить о Нем. Потому что если я начну, то слезы не остановятся, а раны, не затянувшиеся, но хотя бы переставшие кровоточить, завопят новой порцией боли.
- Не хочешь говорить, да? –удивительно, насколько она чувствовала мое настроение и желания. Разве так не только в Паре могут?
Честно говоря, когда я думал о своей Паре, я испытывал некоторую долю разочарования, что Софи не моя Жертва. Несмотря на все мои выпады в ее сторону, я привязался к ней. Может, это потому, что мы близнецы? И не важно, что мы только полторы недели назад встретились. У меня такое ощущение, что я знаю ее уже давно, притом не из-за того, что мы много общаемся или она рассказывает массу историй о себе, а просто потому что… не знаю… мы с ней на одной волне.
- Тогда разреши мне изложить тебе свое мнение на этот счет, а ты скажешь верно или нет, хорошо?
Я кивнул- пусть. Это ведь меня ни к чему не обязывает да и дает шанс не вспоминать о сенсее.
- Ты влюблен, - она припечатала это, - и человек, из-за которого ты страдаешь- это Минами Ритсу.
У меня, кажется, даже слезы остановились. Что? Что она только что сказала?!
- Я точно знаю, брат. Я вижу. Ты обходишь стороной его кабинет, не любишь говорить о рисовании, хотя потрясающе рисуешь, а я определенно знаю, что работать кисточкой и карандашом тебе нравится. Наверное, сенсей был первым человеком, который разглядел твой талант и помог ему раскрыться.
- С чего?
Сестра отстраненно на меня посмотрела:
- Что с чего?
- С чего ты это все взяла?
- Соби… Ты знаешь хоть что-нибудь о нашей маме?
Я замер и перестал дышать. Я не знал практически ничего, но о многом догадывался. Но я был не уверен, хочу ли услышать правду.
- Наша мама была Бойцом. Бойцом Минами Ритсу.
- Откуда ты знаешь? – нет, все-таки я хотел знать. Но почему она знает, а я нет? Нечестно.
- Я не проводила времени даром и отрыла массу информации во Франции, ведь наша мама была наполовину француженкой. Поэтому, - сестра коснулась своих волос, - мы не похожи на японцев, ну, по крайней мере, коренных.
Действительно. Мне не приходило раньше это в голову. Мои светлые волосы, синие глаза, белая кожа… Японского точно мало.
- Она училась в той же школе, что и я- Третьих Семи Лунах.
- По… понятно, - заикаясь, ответил я.
- Понимаю, что тебе тяжело слышать о родителях. Я могу не рассказывать, а могу и рассказать. Дело твое.
Я сделал глубокий вдох. Не сейчас. Мне нужно успокоиться.
- Лучше вечером, после уроков. Дай мне… придти в себя.
- Я поняла, братик. Я буду ждать. Подготовься к разговору, -она развернулась и взяла с подоконника свою сумку. Кажется, возвращаться в класс она не собиралась. - Он будет тяжелым для нас обоих.
Да, так она и сказала, а потом ушла. И я следил, как ее волосы колыхаются вправо-влево сливаясь с ритмом ее равномерных шагов.

*****
На улице стало холоднее. Я запахнул пальто, но застегивать на пуговицы не стал. Немного холода мне сейчас не помешает.
Идти домой совершенно не хочется, но выбора нет. Рицка прогнал меня. Для Бойца самое главное - подчиняться своей Жертве во всем.
Даже если твое сердце этому противится.
Сегодня необыкновенная ночь. Холодная сумрачность съела весь остаток тепла в воздухе. Я любуюсь сине-черной гаммой совершенства тьмы. Манящая и опасная, тьма завлекает нас. Она как свет, на который мы, бабочки, летим, не думая, что нас ждет.
- Не касаться, да? – я достаю из кармана пачку сигарет.
Какой блеф. И все из-за его гордости.
Щелкаю зажигалкой. С ее подачи вокруг меня рассеивается темнота.
Так всегда. Даже от малюсенького огонька исходит свет. И чем темнее вокруг, тем огонек ярче и теплее. Он как Рицка.
Я выдыхаю сигаретный дым. Он похож на маленькое облако тумана. Дым потрясающе подходит сумраку, делает его волшебным.
Скоро начнется игра, Рицка. Сумрак, дым, туман, огонь. Свет против тьмы? Нет. Ведь разве луна является Светом в ночи?
Она создает эту ночь и эту тьму. А потом, прикинувшись солнцем, освещает свое творение.
В этой ночи нет света, раздирающего тьму в попытке победы над сумраком. Есть только прикинувшийся овцой волк.

*****

Я не был готов к разговору – внутри все дрожало. Меня трясло. Узнать правду? Хочу. Узнать ужасающую правду? Увольте.
Но любопытство сгубило кошку. А меня только начинало умерщвлять.
Вечером, когда все общежитие Бойцов уже готовилось ко сну, я умыкнул в коридор. Я решил.
- Соби?
Она ждала меня там же, где мы распрощались. В коридоре было темно и от этого было легче дышать. Играть легче, когда никто не видит, как ты жульничаешь.
- Я пришел.
- Я знала, что ты примешь такое решение.
Сестра стояла поодаль от меня, но я слышал, как бешено бьется ее сердце.
Или это мое так разрывает тишину глухим стуком?
- Начинай, - надеюсь, мой голос не дрожит.
- Наша мать - Мика Агатсума. Она училось в третьей Школе Семь Лун, которая находится во Франции. Ей было семь лет, когда она узнала, что не такая, как все. В Школе ее определили на поток бойцов.
- Она была Бойцом?
- Я думала, ты знаешь, - пожала плечами Софи. – Ритсу-сенсей никогда не скрывал, что она была Бойцом.
- Его… Бойцом, - прошептал я. «Я был ее Жертвой, а она ушла!» Так он сказал тогда. Так, значит, он говорил о их Паре.
- Верно, Соби. Их поставили в пару, несмотря на то, что мама сопротивлялась. Она была влюблена в парня с ее потока - японца Хироки Уакадзаву. За несколько месяцев до выпускного у нее проступило Имя.
- Restless…
- Ты знаешь?
- Да. Я видел… его у учителя.
- У нашей мамы Имя было на бедре, - пикантно заметила Софи.
- Не отвлекайся от темы, - раздраженно попросил я.
- Когда Имя появилось, она попыталась удалить его… хирургически.
- Удалить? – у меня глаза даже от ужаса расширились. - Она хотела удалить свое Имя?!
- Оно ей не нравилось. Ведь когда ты любишь одного человека, а носишь Имя другого… Это разрывает тебя. Твое тело и сердце борются - тело старается выполнять приказы истинной Жертвы, а сердце тянется к другому человеку, вызывая Расщепление, - сестра опустила голову. - Ты ведь знаешь, что такое Расщепление?
- Да, - прошептал я, - когда организм Бойца не в силах сопротивляться ни тому ни другому, он убивает себя.
- К сожалению, Имя нельзя удалить. Даже если его вырезать вместе с кожей, твое тело уже запомнило его и не сможет ему сопротивляться.
- Мама… умерла от Расщепления?
- Не совсем так. Не перебивай меня, пожалуйста.
- Хорошо.
- Когда Ритсу узнал, что его Боец не принадлежит ему полностью, то решил избавиться от человека, стоящего между ним и Микой. Ритсу принял решение убить Хироки Уикадзаву.
Молчание.
Я ждал минуты три, пока сестра не начнет снова говорить, и не выдержал:
- А дальше?
Софи как-то обреченно взглянула на меня.
- Сначала он никак не мог решиться, но одним утром Мика появилась на тренировке без ушек. И это стало решающим моментом. Минами Ритсу вызвал Хироки на поединок заклинаний.
- Но ведь Бойцом была мать! Она бы не смогла…
- Она смогла. Наша мать убила нашего отца в поединке. Он даже не оборонялся. Он сражался в авторежиме. Это и так ослабля

 Отправлено: 26.12.09 13:20. Заголовок: Глава 8. Жадность ..

Глава 8.
Жадность – сестра щедрости.
Воспоминание пятое: белый под запретом.

Мы шагали в сторону дома Рицки. Было уже половина шестого. Время пролетало с Рицкой незаметно, и я бы с удовольствием провел с ним еще несколько часов. Но, к сожалению, лимит Рицки подходил к концу: ему надо было быть дома к шести. В случае опоздания…
Рицка не говорил, что случится, если он придет не вовремя, а я не спрашивал - он боялся этого вопроса. А если так, значит, все дело в его матери. Она калечит его.
Кидаю взгляд на щеку Рицки: еще вчера там был пластырь. Я вечером приметил. А сейчас ни пластыря, ни следов раны. Такая быстрая регенерация… Даже чересчур быстрая. Возможно, это проявление его Силы?
Хотелось о чем-нибудь поговорить. Не важно, на какую тему. Просто вдруг захотелось услышать его голос - немного хриплый и осипший, как будто простуженный.
Кажется, Юико что-то там говорила про нового учителя… Вот и тема.
- Рицка, не хочешь рассказать, что за новый учитель?
Он смотрит на меня немного растерянно:
- Учитель?
- Юико сказала, что теперь у вас преподают философию.
- Ах, да… - Рицка немного морщится.
Странно. Я думал, он будет рад такому предмету, ведь Рицка интересуется психологией и философами. Как-то я заметил в его сумке «Аналитическую теорию Юнга». Конечно, удивился и брякнул, не подумав: «Рицка, ты что, действительно понимаешь, о чем эта книга»? Но он только отвернулся и сказал: «К сожалению».
После того случая я не удивляюсь, когда застаю Рицку за чтением Фромма или Фрейда.
Ему двенадцать лет, а он уже читает про основы антропологии, психологии и аналитики.
- И? Как тебе сенсей?
- Не понравился, - коротко ответил Рицка.
- Почему же?
- Какой-то он… не знаю даже… По-моему, он совершенно не разбирается в философии.
- Не хочет признавать, что ты умнее его? – я лукаво улыбаюсь.
- Да не в этом дело! –Рицка кидает на меня раздраженный взгляд.- Просто… ладно, в общем, сегодня он нам рассказывал биографию одного английского философа - Томаса Мора и процитировал его фразу: «Мудрец скорее будет избегать болезней, чем выбирать средства против них».
- И какое же отношение эта фраза имеет к его некомпетентности?
- Ты слушай! – горячо оборвал меня Рицка.- Я поднял руку и сказал ему, что такое изречение не может быть мудростью, потому что сама суть фразы является трусостью.
- В какой-то мере так и есть, - согласился я.
- Ну вот, а я о чем? Вместо того, чтобы обсудить мое мнение, он презрительно посмотрел на меня и сказал, что избежание препятствий не есть трусость, а самая настоящая мудрость, - Рицка перевел дух. – И как, спрашивается, человека с таким мировоззрением можно назвать преподавателем философии?! Он что, будет учить нас жить только легкими путями?!
Я взглянул на него, запыхавшегося и распаленного. В принципе, стоило ожидать такой реакции Рицки на любого учителя философии: в отличие от его одноклассников, у него уже есть свои мнения на счет различных теорий. Новые учителя часто пытаются навязать ученикам свою точку зрения, а тут не вышло. Разумеется, что у них возник конфликт.
- Рицка, я думаю, тебе не стоит так горячиться на этот счет. У каждого свое мнение, и учитель лишь предложил свою точку зрения.
- Скорее, навязал таким дурочкам, как Юико, - Рицка устало потер лоб.
Кажется, в Рицке проснулся юношеский максимализм - один урок философии с учителем-монстром превратился для него чуть ли не в конец света.
- Мы пришли, - я положил руку Рицке на плечо. Он вздрогнул.
- Уже?
Улыбаюсь: приятно, когда человеку с тобой интересно. Для нас обоих сегодняшние проведенные вместе два с половиной часа пролетели незаметно. Хотя, что такое два с половиной часа с Рицкой?
- Уже.
- Быстро время прошло, - он опустил голову.
- Да, Рицка.
- Ну, пока тогда, - развернувшись, он направился к дому.
- Рицка, - я взял его за руку и наклонился, - буду скучать.
Рицка застыл, и я успел-таки коснуться губами его щеки, которая незамедлительно покраснела.
- Соби, ты что, совсем того?! – Рицка отскочил от меня шагов на пять.
- Тебе неприятно? – я изогнул бровь.
- Что, по кругу решил пройтись, да? – хвост нервно мотался из стороны в сторону. – Кажется, мы это уже сегодня обсудили.
- Тогда не понимаю, что тебе не нравится, - искренне удивился я.
- Соби… - устало вздохнул Рицка. – Ладно, буду объяснять как для особо одаренных. Мне не неприятно, просто здесь лучше так не делать. Вдруг, соседи увидят?
- Это не должно волновать тебя, Рицка.
- Еще как должно! Мне тут жить потом, не тебе!
Я отвернулся: не знаю, почему, но чувствую себя обиженным. Это ведь был всего лишь поцелуй в щечку.
- Ты прав, Рицка, - получилось вяло.
В конце концов, я превращаюсь в жадину: урвать столько от Рицки за один день – и поцелуй, и признание в моей правоте, и увлеченный разговор, и неохоту расставаться… «Остынь, Соби», - приказ самому себе.
Прикосновение Рицки слишком неожиданно, и я вздрагиваю. Поворачиваюсь и удивленно смотрю на наши переплетенные пальцы.
- Не обижайся, - он еле шевелит губами. Если бы это был не я, не услышал бы. Но моего слуха достигает даже громкая мысль, так что уж там про шепот говорить…
- Не буду. Опоздаешь, Рицка, - я грустно улыбаюсь.
- До завтра, Соби.
Как только Рицка скрывается за дверью своего дома, мрачнею. Там для него опасно.

Хотя последнее время я начинаю думать, что со мной ему опасней: мне все тяжелее и тяжелее себя контролировать.
Я так и не купил сигареты. Без них даже не знаю, куда себя деть.
Домой. Надо пойти домой и начать готовиться к сессии, а иначе придется на каникулах отрабатывать.
Я медленно бреду по направлению к квартире рука об руку с тишиной. А тишина, как известно, лучшая мелодия для фона к воспоминаниям.

*****

После того, как я узнал всю эту историю про свою мать и сенсея, у меня началась бессонница. Я спал в лучшем случае часа два, засыпая под утро. Но и в этот период моего существования меня не покидали мысли на счет рассказа Софи - мне снились кошмары, от которых я просыпался, жадно хватая ртом воздух и вытирая выступившие слезы.
Я никак не мог смириться с тем, что все это правда.
Софи в течение недели не подходила ко мне, а только украдкой кидала беспокойные взгляды. В конце концов, наверное, не выдержав моего ступора, она подловила меня в коридоре.
- Соби, даже если ты узнал правду, не стоит из-за этого так переживать. Я понимаю, тебе сложно, но…
- Как ты можешь понять, каково мне, если никогда такого не чувствовала?! – рявкнул я.
- Она и моя мама тоже. Да, я не общалась с Ритсу, и тем более не люблю его, но, - Софи на секунду прикрыла глаза, - я его ненавижу.
- При чем здесь это?
- От любви до ненависти один шаг, Соби. Подумай, может, то, что ты чувствуешь к этому человеку не любовь, а ненависть? – сестра развернулась и быстрым шагом направилась в класс, оставив меня стоять посреди коридора в компании с растерянностью.
Ненависть?
Я не спал еще одну ночь. Казалось, моему организму вообще перестал быть нужен сон.

Почему-то страшно хотелось рисовать. Я взял листок, белый и чистый, не тронутый красками. Я завидовал ему – он пустой, без цветных эмоций. Схватив карандаш, я решил, что сотру краски своей прежней жизни и начну сначала. Белый цвет не используется художниками - мне говорила это учительница по рисованию. Я не понимал тогда, почему.
Но теперь все стало ясно. Белый - цвет начала. Цвет чистого листа и новой жизни. Лист моей судьбы был раскрашен обстоятельствами, эмоциями и чувствами. Но теперь я возьму новый и раскрашу его так, как мне хочется.
Это был первый рисунок за полгода. И на нем были бабочки.

Глава 9.
"Ревность возбуждать одной любви пристало".

Я не спросил у Рицки, могу ли встретить его завтра. Не думаю, что он будет против - мы же помирились. Улыбаюсь: сегодня Рицка вел себя совершенно необычно.
С такими приятными мыслями я непременно засну. Кажется, Рицка лечит мою бессонницу.
Сейчас только семь часов, и я, вздохнув, принимаюсь за конспекты. Надо заставить себя выучить лекцию о периоде Нара. Ох уж эта религия… Конфуцианство, даосизм, буддизм… Вообще не понимаю, как можно считать конфуцианство религией, если в нем даже института церкви нет. Очередное преувеличение в истории. Думаю, это можно будет как-нибудь обсудить с Рицкой, ведь Конфуций, прежде всего, философ.

Около двенадцати я устало откладываю учебник по теологии и смотрю в окно. Наверное, завтра будет дождь – луна взяла отпуск, и ее подменили облака, дымчатые, густые.
У Рицки нет теплой куртки - только олимпийка и плащ. Но в плаще жарко будет, а для олимпийки слишком ветрено. Надо попробовать завести его в магазин.
Ладно, это все завтра, а мне уже пора ложиться. Умываюсь, одеваю пижаму, забираюсь в постель.
Интересно, если бы Рицка поселился у меня, как бы мы жили? Думаю, было бы здорово. Тогда бы пришел конец нападкам со стороны его матери. Да как такую вообще можно матерью назвать?! Женщина, калечащая своего ребенка… Была бы моя воля, я бы ее… Нет, не стоит так думать. Рицка, несмотря ни на что, любит ее.
А переезд это действительно хорошая идея. Только, боюсь, если Рицка будет жить со мной, то я не смогу себя контролировать. Засыпать, зная, что он лежит рядом, такой теплый и милый…
Дергаю себя за прядь. Хватит. Он еще совсем ребенок. Даже если бы он захотел… быть вместе полностью, я бы не согласился. Наверное.
Так, все. Спать. Чем больше думаю о Рицке, тем меньше себе доверяю на его счет.

Как я и думал, утро выдается хмурым. Тучи так и ждали, чтобы разозлиться до слез. Но пока их не прогневил гром, они только темнели в ожидании.
Сегодня у меня две пары, а Рицку встречать только в два. Значит, целый час свободный. Думаю, будет неплохой идеей как раз купить ему куртку.

В магазине одежды почти никого нет, лишь несколько пожилых дам, рассматривающих непомерного размера балахоны. Я направляюсь к детскому отделу.
Сейчас осень, самый сезон для курток. Их тут огромное количество: болоньевые, кашемировые, клеенчатые, кожаные… Какую же выбрать?
Я долго хожу от вешалки к вешалке, перебираю содержимое полок. Вздыхаю. Кажется, я не смогу найти то, что нужно. Все куртки какие-то… не знаю даже, не для Рицки, что ли. Огромные, слишком грубые.
- Вам чем-нибудь помочь?- улыбается продавщица.
- Мне нужна куртка для мальчика двенадцати лет. Рост примерно 157.
- Можно подобрать здесь…- девушка показывает на только что просмотренные мною вешалки.
- К сожалению, я тут ничего не нашел.
- Надо же, у нас, вроде широкий ассортимент, - расстроено тянет она.
- Безусловно, - киваю, - но мне нужно нечто особенное. Знаете, что-нибудь теплое и легкое. И чтобы громоздко не смотрелось.
- Для брата смотрите, да?
Меня передергивает.
- В подарок сыну своей знакомой, - лгу я.
Да, лучше соврать. Но вариант с братом мне совершенно не понравился. Кто угодно, только не брат. Я для Рицки… Кто я для него? Боец? Друг? Или… Кто-то более значимый?
Одергиваю себя.
- Ох, смотрите-смотрите, мне кажется, это может подойти! – восторженно окликает меня продавщица.
Я прослеживаю за ее указательным пальцем и замечаю маленькую фиолетовую кашемировую курточку. Ворот, кажется, из кожи. Он и манжеты черного цвета. На карманах на черном фоне фиолетовые кляксы, формой немного напоминающие бабочек.
Я прикасаюсь к ткани- мягкая. Куртка на молнии и заклепках.
Я поворачиваюсь к девушке. Наверное, у меня такое благодарное лицо – она улыбается.
- Будете брать?
Я киваю и следую за ней к кассе.
- Сколько с меня?

К воротам школы я подхожу за пять минут до звонка. Думал, не успею.
Я радостно сжимаю в руках пакет с курткой. Подарить подарок, особенно Рицке, это потрясающее наслаждение. У меня в груди томление, и что-то сжимается и разжимается, как пружина. Надеюсь, Рицке понравится.
Когда звенит звонок, я нетерпеливо высматриваю его в толпе школьников. Внезапно мой взгляд цепляется за неожиданно высокую фигуру. Учитель? Присматриваюсь и застываю: Быть того не может…
Светлые, отливающие серебром, волосы, холодные стальные глаза, прямоугольные очки... Что он здесь делает?
- Соби!
Я оборачиваюсь на голос Рицки. Заставляю себя улыбнуться. Кажется, получилось не очень правдоподобно.
- Что случилось? – он подходит ближе и всматривается в мое лицо. Я поспешно отвожу глаза.
- Все в порядке, Рицка, - кидаю взгляд туда, где только что стоял Ритсу. Но там пусто. Точнее, на его месте две девочки оживленно обсуждают что-то.
Кажется, показалось. Облегченно выдыхаю.
- Со-би, - раздраженно тянет Рицка, хватая меня за руку и сжимая ее, чтобы я повернулся к нему.
Подчиняюсь.
- Рицка, не волнуйся, если бы что-то случилось, я бы сказал, - тепло смотрю на него. – Я помню приказ.
- Помнит он, как же…
По ворчливому тону Рицки я понимаю, что он не обиделся. Что ж, тогда приступим к долгожданному вручению подарка.
Я перекладываю пакет из одной руки в другую. Он шуршит, Рицка тут же обращает на него внимание.
- Соби, а это что? – в глазах любопытство, ушки торчком.
- Секрет, - я улыбаюсь.
Рицка изворачивается, пытается заглянуть, но я ловко прячу пакет за спину - не смотреть.
Думаю, Рицке не очень понравится, если я вручу ему подарок прямо сейчас, перед школой. Хотя Юико рядом нет, да и Яея поблизости не вижу.
- Пойдем в парк? – спрашиваем одновременно.
С секунду и я, и он удивленно друг друга рассматриваем, а потом смеемся.
Я давно не смеялся так… по-настоящему. Рицка, кажется, удивлен чему-то, но улыбается.
А потом мы одновременно киваем, что вызывает новую порцию хохота.

- Соби?
- Ммм?
- Ты что-нибудь будешь заказывать?
Мы заняли столик в кафе. Рицка, оказывается, был голодный, и я уговорил его перекусить здесь – дома он почти не ест. Рицка сначала упирался, но потом, видимо, голод победил, и он обреченно кивнул на мое предложение.
И вот сейчас я наблюдаю, как Рицка сосредоточенно разглядывает меню.
- Нет, я не голоден, Рицка.
- Как нет? – Он откладывает меню, - тогда я тоже не буду.
- Но Рицка…
- Не буду. Не хочу один есть, - перебивает мое возражение он.
Я вздыхаю. Ну как с ним сложно!
- Хорошо. Если ты хочешь, я тоже что-нибудь закажу, - беру меню и открываю первую попавшуюся страницу.
- Соби! Я не хочу тебя заставлять!
- Но так и получается.
Рицка застывает и удивленно меня разглядывает. У него такое растерянное лицо, что я еле сдерживаю улыбку.
- Я хочу, чтобы ты поел, а ты ставишь условие, что я тоже должен. Иначе ты ведь не будешь?
Рицка несколько секунд молчит, а потом признает:
- Действительно, так и получается.
- Ничего, Рицка, если ты прика… просишь, - поправляюсь я, замечая нахмуренный взгляд, - то я с удовольствием составлю тебе компанию.
Рицка кивает и, покраснев, утыкается в меню.
- Итак, - я прохожусь по списку, - что тут у нас есть…
В конце концов, я выбираю рамен. Рицка долго перелистывает меню, щурится, как будто какую-то сложную задачу решает.
- Ну, Рицка, выбрал?
- А ты? – задает он мне встречный вопрос.
- Рамен с удоном.
- Тогда я тоже. Только мне с соба.
- Не любишь пшеничную лапшу? – я отодвигаю меню и подзываю официантку.
- Соба вкуснее, - Рицка подпирает рукой подбородок.
Девушка подходит к нам. Наготове ручка и блокнот. Я поворачиваюсь и делаю заказ, добавляя в него зеленый чай с жасмином. Она поднимает на меня глаза, откровенно рассматривает. Я отворачиваюсь, она что-то бормочет и уходит.
- По-моему, ты ей понравился, - Рицка отворачивается и смотрит в окно.
- Меня это не интересует, Рицка, - протягиваю к нему руку, касаюсь щеки. – Тебе не стоит волноваться.
- И не думал. Мне безразлично.
Рицка отодвигает мою руку. Что ж, ладно. Я отворачиваюсь, утыкаюсь в плакат над барной стойкой.
Опять это чувство - как будто пощечину дали. «Безразлично». Обидно, даже не смотря на то, что это глупость.
Так всегда: люди говорят какую-нибудь мелочь, одно слово, но не понимают, как это незначительное для них сочетание нескольких букв может испортить настроение другому человеку.
Вздыхаю: с Сеймеем у меня таких дурацких мыслей не возникало. Наверное, потому, что его отношение ко мне как к собаке было привычным. А с Рицкой я все надеюсь, что… что он испытывает ко мне нечто большее, чем чувства Жертвы. Возможно, поэтому его реплики так меня задевают.
Под аккомпанемент нашего молчания нам приносят полотенце осибори и хасиоки, на который девушка кладет палочки.
- Осибори для вас с особым ароматом, - улыбается официантка и краснеет, - с корицей и лавандой.
- Их обычно с запахом ментола подают, - Рицка недовольно морщит нос. – Противный какой-то запах.
После этого высказывания девушка и Рицка смотрят друг на друга. Она старательно улыбается, Рицка же, по-моему, вложил все возможное неудовольствие во взгляд и буквально прожигал глазами растерявшуюся официантку.
- Извините… если вам не нравится, я могу принести другое полотенце, - она отворачивается от Рицки и вопросительно смотрит на меня.
- Спасибо, не стоит. Все чудесно.
- Да? Ну… тогда я пойду - посмотрю, как там ваш заказ.
Девушка уходит, Рицка смотрит ей вслед, нахмурившись. Безразлично, да? Что-то я не припомню, чтобы он так раздражался на официанток. К тому же, у меня он ел мисо с корицей, и ему понравилось. Думает, я не вижу, что он просто меня ревнует?
Под столом, рядом со стулом лежит пакет с курткой. Очень хочется поскорее его подарить. Но самое приятное, как известно, оставляют на последок.
- Симпатичная девушка, - тяну я, косясь из-под ресниц на Рицку. – Чем она тебе так не угодила? Бедняжка так старалась…
- Какой идиот может догадаться принести полотенце, надушенное корицей?
- Так дело в ней?
- С чего ты взял?! – вспыхивает Рицка. Щеки краснеют, хвост мечется, задевая ножки стула. Ну-ну.
- Я про корицу, - вытираю руки и сворачиваю осибори трубочкой как было.
Рицка открывает рот, собираясь что-то сказать, потом закрывает, осознав, видимо, что попался. Ушки опускаются.
- Сейчас приду, - бормочет Рицка и идет по направлению к уборной. Как только дверь за ним захлопывается, я слышу приближающиеся шаги. Опять она. И в самом деле, раздражает уже.
- Ваш рамен с соба и удоном, - она наклоняется и как бы невзначай задевает мое плечо.
- Благодарю, - пододвигаю свою тарелку к себе.
- Это ваш брат? Такой забавный мальчик, но, кажется, не в настроении.
- Он мне не брат, - спокойно говорю я.
- Друг, значит, - неуверенно тянет она.
- Заберите меню, пожалуйста.
- Конечно, - она принимает папку и через секунду выпускает ее из рук. Явно нарочно.
- Ох, извините, я такая неловкая.
- Ничего, - я вздыхаю и наклоняюсь подобрать меню. Она тоже наклоняется, и мы стукаемся лбами. Девушка смеется и краснеет, но внезапно ее смех обрывается, а глаза округляются. Я оборачиваюсь.
Рицка стоит рядом с нашим столиком, одна рука сжата в кулак, другая вцепилась в спинку стула. Хвост гуляет из стороны в сторону, уши прижаты, и кажется, что он вот-вот зашипит. Вид воинственный.
- Девушка, - глухо произносит он, - оставьте моего друга в покое. Видите ли, такие, как вы, не в его вкусе.
- Но… -официантка хлопает длиннющими ресницами, - я просто… я не…
- Вы сейчас же пойдете к кассе и принесете нам счет, вам ясно?
Я даже дыхание задержал. Ведь сейчас… Рицка…
- Приказ понят, - глаза девушки заволакивает знакомая дымка, взгляд теряет ясность, она медленно поднимается и идет к кассе.
Я слежу еще несколько секунд за ее действиями, которые в точности соответствуют приказу Рицки, затем оборачиваюсь к нему. От удивления я даже слова вымолвить не могу. Только что… Рицка использовал Силу Жертвы - Силу внушения. Я неисчислимое количество раз был свидетелем проявления этой силы у Сеймея. Но Рицка… он ведь не должен уметь этого, тем более что у него нет должной подготовки и нужных навыков.
- Рицка…
- Я… только что… что я сделал? – он заикается и растерянно следит за действиями девушки. - Почему она...
- Ты приказал ей, Рицка.
- Но я не хотел! Соби… - голос беспомощный.
- Пойдем, - я поспешно достаю кошелек, бросаю четыреста йен на стол и беру Рицку за руку.
- Но счет…
- Этого должно хватить, - я киваю на оставленные купюры и веду Рицку к выходу. Он послушно следует за мной.
Оказавшись на улице, я с облегчением тянусь за пачкой сигарет. Щелкаю зажигалкой. Мысли беспорядочно носятся в голове, но сыграю в догонялки с ними я дома - сейчас все равно бесполезно какую-нибудь из них поймать.
- Соби, - наконец зовет Рицка, - что это только что было?
Я затягиваюсь.
- Проявление твоей Силы.
- Силы?
- Рицка, - я тушу сигарету и опускаюсь перед ним на одно колено, заглядывая в смутившееся лицо, - я не могу всего рассказать. Но я постараюсь объяснить. Когда Жертва и Боец встречаются, у них появляется Связь, это ты уже знаешь. Чем сильнее Связь, тем сильнее способности Пары. Но очень многое зависит от начального потенциала.
- Что ты имеешь в виду под потенциалом?
- Способности от рождения. У некоторых, одаренных, они проявляются с детства или же в какой-нибудь определенный, переломный момент.
- Значит, сейчас был какой-то… тот самый момент? – Рицка прижимает ладонь ко лбу.
-Возможно, - киваю я, - сейчас, в кафе, в тебе, скорее всего, заиграло чувство собственичества, присущее Жертве.
- Соби! Это совсем не…
- Либо собственичество, либо ревность, - перебиваю я его.
- Но… - Рицка пытается что-то возразить, но, в конце концов, отмахивается, - пусть так. Но я думал, что Жертва может только Бойцом своим командовать.
- Честно говоря, я сам удивлен, - я поднимаюсь, тянусь за еще одной сигаретой, но передумываю, - то есть, для опытной Жертвы это нормально - такая сила. Но ты неподготовлен. Как тебе удалось?
- Сам не знаю, - Рицка напряженно морщится, - просто мне так хотелось, чтобы она… чего она к тебе лезла постоянно?!
«Такие, как вы, не в его вкусе»…
Ревнует.
"Ревность возбуждать одной любви пристало"... - так говорил Корнель Пьер.
По телу разливается тепло – медовое, сладкое. Опять. И я не могу ничего поделать - так сильно я желаю…
- Рицка… - шепчу я и склоняюсь к его губам. Я жадно обхватываю их, в висках стучит. Рицка пытается оттолкнуть меня, но я не в силах оторваться.
- Со-би, мы же на… на улице, - возмущается он, пытаясь отстраниться.
- Нас никто не увидит, - повелительно говорю я и щелкаю пальцами.
Сейчас концентрация моей Силы настолько велика, что я могу сделать нас невидимыми для всей улицы. Мои заклинания и способности, мои возможности… теперь они напрямую зависят от желаний и настроения Рицки. У нас действительно немыслимо сильная для разноименных Связь.
Рицка растерянно оглядывается. Здесь и так никого нет, но сейчас по аллее идет женщина, смотрящая по сторонам, и в упор нас не видит.
- Ладно, но… - Рицка тянет меня обратно к себе, - ты обещал, Соби.
- Да, Рицка.
Я прижимаюсь к губам, нетерпеливо привлекаю Рицку ближе. В глазах искры, много слепящих искр. «Не жадничать, - бьется в голове, - только не жадничать». Рицка забывается, хватается за воротник моего плаща, сжимает ткань. Я поспешно отстраняюсь, часто дыша. Рицка тоже жадно хватает воздух, а воротник не отпускает. Прижимаю его к себе.
- Я люблю тебя, Рицка.
Он молчит.
Раньше я говорил это, чтобы убедить себя в том, что люблю его. Теперь же пытаюсь убедить его. Интересно, он заметил разницу?
Самое время вручить ему то, ради чего я провел два часа в торговом центре. Но в руках пакета нет. Оглядываюсь – ничего. Вздыхаю: кажется, я оставил его в кафе. Придется возвращаться.
- Рицка, - тихо зову я.
- Да?
- Я забыл в кафе пакет.
- Ой! – Рицка смотрит на мои руки, потом оглядывается, - действительно, Соби, у тебя же пакет был!
- Ты мне разрешишь вернуться и забрать его? – улыбаясь, спрашиваю я.
- Соби! Я же сказал, это не было…
- Я сейчас и не говорил ничего такого, Рицка. Так можно?
- Можно, - бубнит он.
- Подождешь меня здесь?
Рицка медлит, решая что-то, потом, прикрыв глаза, отвечает:
- Подожду.
Я легко касаюсь губами его щеки и направляюсь обратно к кафе.

Глава 10. Безжалостные.

Когда я открываю дверь, мягко звенит задетый ей колокольчик, повествующий о новом посетителе. За барной стойкой никого нет, я иду к нашему столику. Ага, пакет действительно здесь. Я поднимаю его и разворачиваюсь к выходу, когда в висках неприятно звенит. Резко останавливаюсь. Это другой Боец, причем очень близко. Странно, что я не заметил его раньше.
Оглядываю зал кафе и только сейчас осознаю, что здесь никого нет - ни посетителей, ни служащих.
Я подхожу к стойке и заглядываю за нее. На полу, неестественно раскинув руки, лежит та самая официантка. Лицо бледное, а на белом фартуке ярко выделяются бордовые пятна. Я нагибаюсь, касаюсь шеи девушки. Пульса нет, дыхания не слышно.
Что эта за Пара такая?! Убивать посторонних людей запрещено!
Я быстро поднимаюсь и чуть ли ни бегом направляюсь к двери – Рицка поблизости, и он сейчас один.
За мной хлопает дверь.
Уже за несколько десятков шагов я слышу голоса, среди которых Рицкин. Срываюсь на бег. В груди неприятно покалывает – страх Жертвы.
- Рицка!
- Соби! – из-за листвы показывается его хрупкая фигурка.
Я подбегаю к нему, он вцепляется в мое пальто, прижимается ко мне. Успокаивающе обнимаю его, хотя в груди томится неприятное ощущение опасности.
- О, смотрите-ка, и Возлюбленный пожаловал.
- Соби, они… они… - Рицка всхлипывает, давится слезами, утыкается в пальто.
- Мелкий, да чего ты так паришься-то? Что ты будешь делать, чувствительный какой! Тетка просто в ненужном месте в ненужное время…
Я оглядываю приближающуюся к нам Пару. Высокий парень лет восемнадцати, судя по всему, Жертва. Наглый взгляд, самоуверенная пружинистая походка, руки в карманах. Лицо кривит жестокая улыбка. Я морщусь – премерзкий тип.
Сзади него медленно плетется миниатюрная девушка Она останавливается, заметив под ногами труп женщины, хмурится.
- Ты чего застыла, Накау? Cама же ее прикончила. Подойди.
Девушка вздрагивает и послушно переступает через мертвую.
Я презрительно смотрю на парня.
- Кто вы? Назовитесь, - я прижимаю Рицку крепче.
- Безжалостные, - нараспев отвечает парень, взяв своего Бойца за руку.
- Что ж, скажи мне, Безжалостный, - у меня вкрадчивый, жесткий голос, настолько холодный, что Рицка дергается. Я немного отстраняю его и поворачиваю к ним лицом. Он благодарно кивает, утирая рукавом мокрые ресницы, - почему ты действуешь не в соответствии с правилами? Зачем ты убил эту женщину?
- Я не убивал, - пожимает плечами он, - это Накау ее так.
- Она твой Боец и делает то, что прикажешь ты.
- Да-да, ты прав, - парень отмахивается, затем прищуривается, точь - в – точь как Сеймей, и добавляет, - Агатсума Соби.
- Соби, - Рицка тянет меня за рукав, - объявляй сражение.
Рицка говорит твердо, голос сиплый. У меня по телу разливается знакомая тяжесть – он приказал.
- Такой мелкий и приказывает уже, - тянет Безжалостный, - уважуха, Нелюбимый.
- Меня твое мнение не интересует, - презрительно бросает Рицка.
- Ишь ты, как злиться-то. Ну, Рит-тян, скажи, что ты еще приказываешь своему Бойцу? Смотрю, уши вроде пока на месте.
Рицка резко порывается вперед, я останавливаю его.
- Рицка, он тебя просто провоцирует. Не обращай внимания.
- Да, Нелюбимый, правильно. Лучше вообще не обращать внимания на своего Бойца, как это делал до тебя твой братец.
- Не трогай Сеймея!
- Все, молчу-молчу. Просто из нас двоих только у тебя, - губы парня растягиваются в улыбке, - бэушный Боец.
- Соби, - тихий голос Рицки заставляет меня вздрогнуть, - ты плохо слышишь?! Я приказал тебе объявлять поединок!
- Слушаюсь, Хозяин, - вытягиваю руку вперед, - объявляю сражение заклинаниями.
- Принимаем, - девушка встает впереди своей Жертвы, но его руку не отпускает, - ваши приказания, Хозяин?
- Нелюбимого не убивать. Все остальное - на твое усмотрение.
- Приказ понят.
Я прикрываю глаза – нужно сосредоточиться. У этой девчонки очень мощная сфера поражения. Жаль, Рицка не разрешит сражаться в авторежиме. Эта Пара действительно очень сильная.
- Соби.
Я открываю глаза, поворачиваюсь к Рицке.
- Да?
- Победи, - он сжимает мою руку.
Я целую его запястье, он краснеет.
- Будет сделано.
Оборачиваюсь к Безжалостным. Девушка поднимает глаза на меня – большие, грустные. Меня охватывает чувство дежавю. Она… похожа на меня, когда я был Бойцом Сеймея.
- Боль, рассыпься искрами света, - она делает взмах рукой и на ее ладони появляется светящийся шар, - порази моих врагов, даря свое тепло.
- Этот дар мы не примем, - я щелкаю пальцами, - чем сильнее свет, тем могущественнее тьма. Покрывало ночи, усыпи искры, холодом коснись!
- Заснули искры, проснулись звезды. А сон – это лишь сладкая дымка луны.
- Защита!
Барьер не выдерживает. Туман, созданный мной, рассеивается, открывая нас голубому освещению луны. Как только оно касается Рицки, его запястья сковывают наручники.
Черт!
- Накау, ты просто супер!
Я отворачиваюсь от восхищающегося парня и кидаюсь к Рицке.
- Ты как, Рицка?
- В по…порядке, - морщится он, - Соби, сосредоточься. У девушки нет своей воли. Она, похоже, вообще не до конца понимает, что происходит.
- Ясно, - киваю я.
Рицка берет меня за руку. Я обхватываю его ладонь.
- Продолжим? – парень улыбается.
- Разумеется.
У меня есть приказ победить. Тело ломит в желании исполнить волю Хозяина. Да, я смогу. Рицка верит в меня.
- Электрические иглы, поразите разум, исколите волю, сшейте контроль, - я провожу перед собой рукой, создавая электрическое скопление, из частиц которого появляются блестящие острые иголочки. Они отдают синим свечением – красивое заклинание. Острие игл окольцовывает потрескивающий эллипс тока. Блеснув, они молниеносно направляются к нашим противникам.
- Барьер!
- Нет, поражение сто процентов! Вода, накрой волною электрический цветок. Вода – сильнейший проводник.
- Черт, - парень падает на одно колено. Мое заклинание настолько мощное, что его шею сразу же окольцовывает ошейник.
- Запрещаю, - голос девушки тихий, но все равно почему-то отчетливо слышен, - все в одно. Тому, кто губит живое, приходится платить. Забираю боль в наказание.
Невозможно…
Оковы отпускают парня и берут в заложники его Бойца. Она даже не морщится.
Немыслимо. Я никогда не видел, чтобы Боец был способен принимать урон на себя, если только он не в авторежиме.
- Накау, ты чего творишь? Я справился бы! Какого черта ты вытворяешь?!
- Соби, в чем дело? – Рицка сжимает мою руку.
- Я… я не знаю, - отвечаю растерянно.
Плохо. Я впервые такое вижу. Самое ужасное, что я не представляю, на что еще способна эта Пара. Это редко случается со мной, но сейчас… мне действительно страшно.
- Эй, Безжалостный! Какого черта твой Боец принимает урон на себя? – Рицка делает пару шагов в сторону противников.
- Не твое дело, - раздраженно рявкает Жертва.
- Может, ты просто такой трус, что не можешь справиться даже с этой задачей? Не можешь поддержать своего Бойца?
- Да что ты знаешь, мелкий!
- Соби, - шепчет Рицка, - давай. Сейчас!
- Твоя беспомощность – не опора Паре. Окунись в бездну отчаяния!
- Отрицаю, - девушка на удивление легко отменяет мое незамысловатое заклинание, рассчитанное на спонтанность. - Беспомощность – не опора, но и не помеха. Если не можешь забрать боль своей Жертвы, то бесполезен ты.
Мне щипит глаза – заклинание достигло цели. Покалывание прекращается и на меня накатывает внезапное чувство безысходности.
Не могу… Я… на самом деле подвожу Рицку.
Его крик разрывает секундную тишину - ошейник. Покачнувшись, он падает на колени. Я беспомощно опускаюсь рядом с ним.
Ни на что не годен. Не могу уберечь то, что мне дорого. Никогда не мог. Бесполезный.
- С-соби…
- Прости, Рицка, - обнимаю его, - прости меня.
- Не смей! – голос охрип. Рицка хватает воздух, - не смей просить прощения. Мы еще не проиграли.
- Но… я правда… бесполезен, - опускаю голову.
Рицка мешкает, как будто на что-то решаясь, а потом, вздохнув, тихо произносит:
- Ты – самое важное, что у меня есть, Соби. Ты не можешь быть бесполезен.
Рицка приподнимает мой подбородок и прижимается к губам. Теплые, настойчивые, они ласкают меня. Они… требуют выполнения приказа.
Рицка отрывается и, закрыв глаза, обессилено падает.
- Рицка!
- Заканчивай бой, Соби, - он еле шевелит губами, - это приказ.
Еще долю секунды я решаюсь, что делать. Оставлять Рицку в таком состоянии или выполнять приказ?
Поднимаюсь.
Рицка… Ради него я сделаю все, что потребуется. Я люблю его. Безумно люблю.
- Оковы смерти, сомкните свои цепи, задушите в объятиях вечности. Лимитер, поражение – 1000 %.
Девушка вскрикивает. Знаю, Рицка против смертей, но это единственный путь к победе. Змеевидные цепи оковывают девушку.
- Накау! Отдай урон мне! Отмени это чертово заклинание!
Парень подбегает к своему Бойцу, трясет ее за плечи.
- Прости, Кай, - она в первый раз назвала его по имени. – Я тебя люблю.
- Накау! – Кай падает перед ней на колени. - Дура! Не смей умирать, слышишь? Я приказываю!
Его голос становится совсем беспомощным, и трудно поверить, что полчаса назад он был таким самодовольным и нахальным.
- Приказ невыполним.
- Тогда я тоже! – Жертва хватает цепи, они ползут к его шее, душат.
- Нет, Кай… Зачем ты… - чуть слышно бормочет девушка.
- Я – твоя Жертва.
Невозможно наблюдать за всем этим. Если он так ее любил, зачем заставлял убивать? Почему относился к ней, как к собаке, которая сильно кусается?
Еще несколько секунд они судорожно глотают воздух, а потом затихают.
- Победа. Отмена системы, - я прищелкиваю пальцами.
Я давно не убивал и сейчас меня потрясывает. Когда мной командовал Сеймей, я выполнял все его приказы беспрекословно, не заботясь о последствиях.
Помню, как это случилось в первый раз. Это были двое мальчишек, которые дразнили Сеймея за то, что он никак не мог освоить строение Системы. Он вызывал их на поединок, а когда победа была за нами, он приказал:
- Убей их. Не хочу, чтобы они кому-то что-нибудь трепанули.
Я тогда растерялся и в первый и последний раз начал спорить с ним. Но Сеймей лишь добавил: «Это приказ. А в случае непослушания ты перестанешь быть моим Бойцом».
И тогда я стал убийцей. И мне снились кошмары, которые в последствии вошли в перечень обязательных событий моей жизни.
Ведь с Сеймеем мне приходилось убивать чуть ли не через день.
Я подхожу к Рицке. Ноги еле идут.
- Рицка?
Молчание. Меня охватывает секундное чувство опасности, но я, отнеся его к только что закончившемуся бою, отметаю волнение прочь.
Рицка, не шевелясь, лежит на асфальте так, что я не вижу его лица. Наклонившись, аккуратно поворачиваю Рицку к себе и застываю.

Глава 11.
Крестики - нолики.

Его шею все еще окольцовывает ошейник, но не тот, что ограничивает в Системе. Этот более массивный и весь покрыт острыми шипами.
Что… что это?!
Я беру Рицку на руки. Он слабо дышит, губы сухие.
- Рицка! – у меня внутри все холодеет – он не двигается и обмяк, - Рицка, очнись!
Прижимаю его к себе, пытаюсь отогнать панику. Надо сосредоточиться, успокоиться. Если потеряю голову от страха за Рицку, ничем ему не помогу.
Внимательно осматриваю ошейник. Его надо как-то снять, но ни застежек, ни замков я не вижу.
- Все будет в порядке, - Рицка, конечно, меня не слышит, но почему-то от своих же уверений становится легче.
Теперь главная задача – донести его до моей квартиры. Домой его в таком состоянии я доставить не могу – начнутся вопросы. Да, определенно, нести его нужно ко мне.
Я обеспокоено вглядываюсь в его лицо. Оно безмятежно, как будто Рицка спит, но все тело обмякло, а шея без поддержки так и норовит склониться в какую-нибудь сторону.
Если я пойду пешком, выйдет очень долго. Я не знаю, что с Рицкой, и откуда этот лимитер, если бой окончен нашей победой. Есть только один выход, и мне он ох как не нравится.
Кладу Рицку на скамейку, накрываю своим плащом. Мягко касаюсь его щеки, провожу по линии скулы. Хоть бы с ним все было в порядке.
Достаю из кармана джинс телефон, набираю номер, который я давно знаю наизусть.
Трубку снимают практически сразу.
- Соби - кун?
- Добрый вечер, сенсей.
- Не думал, что ты позвонишь мне, - возникла тяжелая пауза.
- К сожалению, пришлось. Мне нужно кое-что узнать.
- Не сомневался.
- На нас напали, - у меня ровный голос, наверное, даже походящий на робота, - после окончания боя у Рицки на шее остался лимитер при том, что мы победили.
- Имя Пары?
- Безжалостные.
- Подожди пару минут.
В трубке слышится стук клавиатуры и гудение компьютера. Сенсей пробивает информацию. А если так, значит, это не его подопечные.
Я привал

 Отправлено: 26.12.09 13:21. Заголовок: Глава 13. Есть тол..

Глава 13.
Есть только два пути – вперед и назад.

На протяжении всего моего пути до дома в голове вспыхивали картинки из моего прошлого, связанные с Сеймеем. Сердце глухо билось о грудь, молотки в висках явно решили начать карьеру барабанщиков.
Я уже еле шел, медленно переставляя ноги. Глаза слипались, организм требовал отдыха. Честно говоря, если бы не Рицка, я, наверное, так и упал бы где-нибудь, заснув на ходу. Но благодаря приятной тяжести его тела в моих руках я был еще способен держаться.
Я не мог взять такси, потому что водитель явно подумал бы что-нибудь не то, увидев меня со спящим мальчиком на руках. Разумеется, я мог бы воздействовать на него, но это требовал затраты энергии, которой у меня осталось катастрофически мало.
Перед глазами расплывались черные круги, я отчаянно моргал, чтобы что-то различать перед собой. Наконец, я увидел четырехэтажный дом, где и была моя квартира. Оставалось только подняться по лестнице на второй этаж.
Спотыкаясь, я медленно двигался наверх, боясь оступиться и упасть – ведь у меня на руках был Рицка. Пару раз я облокачивался о перила и давал себе отдышаться.
Когда я дошел – таки до двери, у меня кружилась голова, и я с трудом нащупал свой карман, где лежали ключи. Минуты три я терпеливо пытался попасть в отверстие замка, то и дело промахиваясь и чертыхаясь. В конце концов, дверь открылась, не иначе, как пожалев меня. Я зашел в темную прихожую, захлопнул дверь ногой, покачиваясь, дошел до спальни и положил Рицку на кровать.
Последним, что запечатлилось у меня в голове, была паническая мысль о необходимости каким-то образом избавиться от этого чертового ошейника, а потом черная пелена, наконец, победила в борьбе с моим сознанием, и я отключился.

В этом коридоре на стенах в старинных позолоченных подсвечниках плавился воск, неохотно притесняя темноту. Но от света этих свечей продолговатый коридор казался лишь мрачнее, а стены как будто хотели сжаться. Здесь было два пути – вперед или назад. Но оглянуться было страшно, а продолжать идти еще страшнее.
Темнота была настолько тесной, что мне казалось, я задыхался, и тишину рассекало мое частое дыхание.
Что я здесь делаю?
Коридор уходил вперед, я видел бесконечную череду огоньков в один ряд – свечи.
- Соби!
Я вздрогнул, тело заныло – меня зовет Жертва. Я различал в голосе Рицки панические нотки и бросился вперед.
Я бежал, сбиваясь с дыхания, жадно хватая воздух. Быстрее, он зовет меня, я нужен ему!
- Соби! Соби!
Каждый крик как удар хлыста. Только следов не остается, а боль такая же.
- Рицка! – кричу я. - Где ты, Рицка?
Я не чувствую его, и в голове мысли рисуют акварелью жуткие картины. Воображение – талантливый художник. Оно знает в совершенстве любую технику выполнения работы – сочинить, придумать, нарисовать… И чем искуснее воображение у человека, тем беспомощнее он себя чувствует.
Коридор внезапно обрывается тупиком. В темноте я различаю две двери – узких, расписанных замысловатыми узорами.
Какую дверь мне открыть? Как я могу спасти его? Что выбрать, чтобы помочь Рицке?
Две одинаковых двери, но, присмотревшись, я замечаю различие – узоры. На одной резкие, на другой плавные, нежно переплетающиеся.
Какая из них?
- Рицка… Где ты? – шепчу я, прикасаясь по очереди то к одной, то к другой ручке.
- Соби, я здесь! Помоги мне!
Голос явно из-за двери с мягким, плавным рисунком. Резко дергаю ручку вниз, но дверь не открывается.
Черт!
Проделываю то же самое с другой дверью, результат такой же. Обессилено опускаюсь на пол, бью кулаком в дверь. Почему? Ведь нет ничего, чего я не мог бы… Я сам так говорил!
И в симфонии тишины и моего пульса я слышу тот самый вопрос, который останавливает кровь, разъедает меня ядовитой издевкой, ужасает, приводит в панику…
Вопрос самому себе:
«А ты кого выберешь, Соби?»

Распахиваю глаза и долго не могу отдышаться. В ушах звенит, и я боюсь двигаться: а вдруг кошмар – реальность? Оглядываю комнату, медленно приходя в себя. Я дома. Нет никакого коридора со свечами.
Выдохнув, поворачиваюсь и натыкаюсь взглядом на Рицку. Он бледный, кожа на шее воспаленная, особенно рядом с ошейником.
В голове проясняется, и я, вспомнив, что случилось этим вечером, встаю с кровати. Подхожу к шкафу, достаю из ящика аптечку, быстро нахожу перекись и вату.
Опускаюсь на пол возле кровати, смачиваю пушистый шарик антисептиком и аккуратно промокаю ватой воспаленную кожу. Хоть и немного, но это должно помочь.
Закончив, убираю ящичек с лекарствами обратно и, достав из кармана плаща сигареты, подхожу к окну. Открываю форточку и вдыхаю отрезвляющий ночной воздух.
Нужно проанализировать ситуацию и решить, что делать дальше.
Итак, Пара, с которой мы сражались, жива. И без участия кого-то постороннего здесь не обошлось – даже смертельное заклинание можно обойти, если тебе вовремя окажут помощь. Но это не столь важно. После себя Безжалостные оставили этот лимитер, в коем и состоит главная проблема.
Как снять ошейник?
Тушу сигарету и тянусь за следующей.
Моя магия не поможет. Я мог бы что-то сделать, будь Рицка опытной Жертвой. Но мы до сих пор не связаны телепатически, а значит, пробиться к нему я не смогу.
Второй вариант – Семь Лун. Если я доставлю Рицку туда, ему смогут помочь, ведь там под командованием Пятой в медицинском отделе работают высококвалифицированные Целители.
Я выпускаю дым в форточку, наблюдая, как завитки растворяются в темно – синем воздухе. Ночью воздух всегда цветной, а днем весомый – либо тяжелый, либо как пушинка.
Хмурюсь.
Есть только одно «но», отметающее идею с походом в Семь Лун - приказ Сеймея. Даже если бы хотел, я не смог бы доставить туда Рицку.
И последний вариант и единственный выход – найти Безжалостных.
Смахнув окурки с рамы, закрываю форточку.
Когда-то сенсей говорил мне, что есть только один способ разделаться с долгодействующими заклинаниями Пар.
Беру телефон, просматриваю записную книжку и, найдя нужный номер, нажимаю на «Вызов».
Ухо терзают длинные гудки, я терпеливо жду. Наконец, на седьмом гудке, трубку снимают:
- Алло? – голос заспанный, и я автоматически смотрю на часы, висящие на стене – половина третьего.
- Нацуо?
- Соби? Ты в курсе, сколько времени?!
- В курсе.
- Звонить детям по ночам – это извращение, - от сонливости Бойца Зеро не осталось и следа. Теперь в интонациях слышался обычный задиристый настрой.
- Нужна ваша помощь, - пропустив мимо ушей «извращенца», я перехожу к своей просьбе.
- Погоди, Йоджи трубку дам, - слышится возня, недовольное мычание, и, наконец, голос Жертвы:
- Соби? – зевок, - чего там у тебя стряслось? Опять валяешься где-нибудь искалеченный?
- Вы можете приехать? – не отрицаю и не утверждаю – некогда.
- Не вопрос. Но, может, объяснишь, какого черта выдернул нас из постели?
- Потом, времени нет. Поторопитесь.
- Куда ехать? – голос Йоджи становится серьезным. Видимо, голос у меня взволнованный, как бы я не старался этого скрыть.
- Ко мне домой. Адрес помните?
- Обижаешь. Скоро будем.
Захлопываю крышку телефона. Теперь остается только дождаться Зеро, а потом…
Подхожу к кровати, опускаюсь на пол, касаюсь щеки Рицки.
Да, есть только один способ… То, что у меня не получилось сегодня благодаря чьей-то помощи.
Устранение Пары.

Глава 14.
Постскриптум.

Спустя двадцать минут в дверь звонят. Я так затуманен шепотом тишины и мыслями о Рицке, что вздрагиваю. Поднимаюсь с кровати, отпустив его руку, и иду открывать.
Щелкаю замком и молча впускаю Зеро.
- Неважно выглядишь, - замечает Нацуо, снимая легкую ветровку.
Одеваться не по погоде после того, как ты чуть не умер от переохлаждения? Хмыкаю: в стиле Зеро.
Пока они раздеваются, я быстро накидываю плащ и кое-как наматываю на шею шарф.
- Куда это ты собрался? – Йоджи вскидывает брови, - затащил нас к себе домой, а теперь сваливаешь?
- Я ненадолго. Присмотрите за Рицкой.
Я уже тянусь к ручке двери, но Нацуо меня останавливает:
- Не хочешь нам хоть коротко объяснить, в чем дело, Мистер Самый Крутой?
Вздыхаю, кидая взгляд на часы. Чем препираться, быстрее им в двух словах обрисовать ситуацию.
- Легче показать.
Веду их в спальню и гостиную в одном лице, где на кровати лежит, не поменяв позы, Рицка. Я мягко приподнимаю его подбородок, показывая ошейник.
Йоджи присвистывает:
- Кто это вас так?
- Безжалостные.
- Имя само за себя говорит. И это, - Нацоу кивает на ошейник, - наглядное доказательство того, что им стоит хорошенько надрать задницу.
- Применив смертельное заклинание, я обеспечил нам победу, но лимитер остался после окончания боя, - я нежно провожу по волосам Рицки, задевая ушки, - он пострадал из-за меня.
- Да о чем ты, Соби?! Откуда ты мог знать, что эта Пара ненормальная такая?!
- Если они умерли, то ошейник никак не мог остаться, - тихо сказал Нацуо, обмениваясь взглядом с Йоджи.
Я кивнул:
- Они живы.
- Чего стоишь тогда? Топай уже разбираться с ними! – Йоджи уселся за маленький стол в углу комнаты. - А мы…
- ...посторожим, - закончил Нацуо, привалившись спиной к Жертве.
- Спасибо.
Я уже хотел было выйти из комнаты, но потом, развернувшись, быстро подошел к кровати и накрыл губы Рицки своими. Затем кивнул переглянувшимся Зеро и, поправив шарф, вышел из квартиры.

На улице не было никого, кроме холода и темноты. Фонари одиноко освещали тротуар. Я вытащил сигарету и быстро зашагал в сторону парка.
Акаме Нисей. Он тот, кто надоумил Безжалостных сражаться с нами. А еще этот парень наверняка помог им. Если так, то он либо Целитель, что маловероятно, либо Боец. Жертвы могут лечить только своих Бойцов, так что он, будучи последним, с легкостью мог оказать своим подопечным экстренную помощь.
Думаю, я смогу проследить энергию его Силы, вернувшись в парк, где мы сражались с Безжалостными. Он применял свои способности Бойца, а значит, оставил след.

Когда имеете конкретную цель и решительно пытаетесь ее достичь, перестаете порой испытывать страх. Так случилось и со мной. Если всего несколько часов назад темный парк ввел меня в панику и гостеприимно угостил мыслями о воскрешении Сеймея, то сейчас я уже ни на что не обращал внимания, полностью сосредоточившись на своей цели – Акаме Нисей.
Еще не дойдя до той аллеи, где происходил бой, тишину разорвал противный писк, врезающийся в голову – система другого Бойца. Я сразу же узнал ее.
Безжалостные.
Я прибавил шаг.
Искать другую Пару – как играть в «тепло-холодно». Чувства Бойца как радар определяют правильное направление, когда ищешь противников. Если идешь куда надо – тепло, если ошибся – холодно.
Я сворачиваю с аллеи на поляну, и телу становится жарко – я на месте. Осматриваюсь, пытаясь разглядеть что-нибудь, но тщетно – слишком темно. Прикрываю глаза, прислушиваясь и сосредотачиваясь на ощущениях. Иду с закрытыми глазами, повинуясь внутреннему радару. В лицо бьют ветки, я отмахиваюсь, продолжая идти. И вот, наконец, я улавливаю чье-то дыхание и открываю глаза. Передо мной Накау – Боец Безжалостных.
Она стоит недалеко от меня, привалившись к дереву. Хмурюсь.
- Ты ждешь меня?
Накау боязливо озирается по сторонам, затем кивает.
- Да. У меня для тебя послание.
Послание, значит? Интересно, от кого. Хотя, я и так догадываюсь…
Медленно подхожу к ней, под ногами шуршат сухие листья. И когда я оказываюсь совсем рядом, Накау вздрагивает, и мне кажется, что сейчас она отпрянет назад – ее глаза блестят страхом. Затем, вздохнув и, как будто взяв себя в руки, она протягивает мне конверт из шершавой бумаги.
- От кого это?
Боец молчит, но я уверен – она знает, от кого. И судя по ее поведению, страшно боится отправителя.
Но мне, по правде сказать, ее страхи совершенно безразличны, и сейчас меня интересует только один вопрос:
- Что вы сделали с Рицкой?
Накау некоторое время непонимающе смотрит на меня, а затем, вздохнув и прикрыв глаза рукой, спрашивает:
- Лимитер?
- Да, - подтверждаю я, - твоих рук дело?
Она кивает.
Руки сами сжимаются в кулаки, тело напрягается как перед прыжком. Мне стоило неимоверных усилий успокоиться и подавить ярость, кричащую мне, что Накау виновата в том, что происходит с Рицкой. Но начинать бой сейчас нет смысла – так я не узнаю, как можно помочь моей Жертве. А разобраться с этой… с Безжалостной я могу в любую минуту. Она, заметив, мою реакцию, лишь в очередной раз вздыхает:
- Наше Имя – Безжалостные. Кай как-то предложил сделать такую штуку, чтобы все знали о наших победах и боялись нас, увидев результат боя с нашей Парой. Свой собственный стиль – так он говорил. Ошейник – это как роспись.
- Рицка без сознания! Больше не на роспись похоже, а на оставленный маньяком отличительный знак.
Накау прищуривается и презрительно смотрит на меня, как будто я ее оскорбил:
- Да что ты понимаешь! Кай… Это было не только стилем! Если наши противники не умирали, лимитер давал нам возможность восстановиться, в то время как Жертва оппонента страдала от энергетического истощения. Это исключало повторное нападение, и победа оставалось за нами.
- Это против правил, - хмурюсь я.
- Менять Жертв тоже против правил, - шипит Накау.
- Это тебя не касается!
- Так же, как и наша тактика тебя!
Я пытаюсь унять разъедающую меня злость и медленно выдыхаю через нос. Кажется, Боец Безжалостных проделывает тоже самое. Она фыркает:
- Не волнуйся за Нелюбимого – я уже практически полностью восстановилась, так что ошейник пропадет через час-два, не больше.
Меня отпускает томящая боль в груди, и тело окутывает облегчение. С Рицкой все будет в порядке.
- Прощай, - Накау разворачивается, но я хватаю ее за руку – несильно, но она шипит и отдергивает руку, потирая запястье. Ах, да, оковы. Наверное, сегодня Боец Безжалостных в первый раз ощутила на себе их полную силу.
- Что еще?
- Мне нужно имя человека, передавшего тебе это, - я киваю подбородков на письмо у меня в руках.
- Ничего не знаю, - твердо отвечает она, но я бросаю на нее предостерегающий взгляд. Даже при том, что Накау полностью восстановилась, без своей Жертвы она против меня не выстоит.
А где, кстати, Кай?
- Почему ты одна? – я прищуриваюсь, вглядываясь в ее лицо.
Накау бледнеет, и даже из-за очков видно, как ее глаза предательски заблестели.
- Они забрали Кая, - опустив голову, шепчет она, - Они сказали, что если я не передам тебе письмо, они убьют его.
- Кто – они?
Безжалостная оглядывается, как будто страшась, что ее услышат, затем переводит затравленный взгляд на меня:
- Бегите! – яростно шепчет она, - Спрячь Нелюбимого!
Я слышу, как моя кровь стучит в висках, в груди, в запястьях – по всему телу. Липкий страх цепляется за меня, ползет из головы в грудь, замораживая всего меня, каждую клеточку тела. И свой голос я слышу уже со стороны, как будто чужой:
- От кого? – вопрос глупый. Его задает надежда, пытаясь протолкнуться чрез толпу эмоций. А на площади моего разума сейчас настоящая давка.
«Ты ведь знаешь ответ, Соби. Зачем спрашивать?»
Отказываюсь верить. Не хочу слышать правду. Кто сказал, что она – положительный герой сказок о жизни?
- Beloved, - голос Накау срывается. - Возлюбленный жив, Агатсума. И мне… страшно. Я боюсь этого человека.
Я разворачиваюсь и на ватных ногах иду в сторону главных ворот парка. И, дрожащими руками вытаскивая сигарету из пачки, твердым голосом говорю:
- Его многие боятся.
Она что-то говорит мне вслед, но я не слышу. Перед глазами плывет картинка: Сеймей, вырезающий мне Имя на шее. Сеймей, приказывающий мне убивать. Сеймей, заставляющий меня сражаться в авторежиме и с презрением бросающий меня одного в случае проигрыша.
Я был в силах терпеть это, потому что внушил себе, что люблю его – такого, каким он был: жестокого, своенравного, эгоистичного. Но сейчас, обласканный случаем, подарившим мне Рицку… смогу ли я вернуться к жизни, где наказание было для меня щедрым подарком, означавшим внимание?
А Рицка? Как он справится? Ведь он до сих пор…
Я останавливаюсь перед лестницей, ведущий на мой этаж и выбрасываю докуренную до фильтра сигарету.
…до сих пор не знает Сеймея.
Вытаскиваю из кармана измятый конверт, распечатываю его и затравленно гляжу на расплывающиеся перед глазами слова, подтверждающие мои предположения и предупреждение Накау:

«Афиши расклеены. Зрители покупают билеты.
P.S. Не пропусти спектакль."
И подпись: А.С.

Глава 15.
На выдохе.

Когда я захожу в коридор квартиры, я уже спокоен. Две сигареты сделали свое дело, приструнив расшатавшиеся нервы. Разматываю шарф, снимаю пальто и быстрым шагом направляюсь в гостиную, надеясь, что Рицка уже пришел в себя.
- Ну вот, вернулся, - увидев меня, Йоджи состроил недовольную гримасу.
- Я же говорил, - Нацуо самодовольно выпрямляется, - ты проиграл. Гони мои двести йен.
- Черта с два!
- У нас пари!
- Ничего не знаю!
Затем Зеро замолкают и через секунду, обернувшись ко мне, хором излагают замечательную идею:
- С Соби сдерем! Гони нам деньги!
- Угомонитесь уже, - я устало опускаюсь на кровать рядом с Рицкой. Он по-прежнему без сознания. Беспокойно кошусь на часы – если верить словам Накау, Рицка уже должен очнуться.
- Ну как? Отметелил Безжалостных?
- Можно и так сказать, - я поправляю одеяло, сползшее у Рицки до пояса.
- И что? С Рицкой все путем будет?
Тут я, не удержавшись, чуть улыбаюсь и киваю. Зеро так беспокоятся о Рицке, и мне это приятно. Поворачиваюсь к нему и ласково заглядываю в безмятежное лицо. В комнате воцарилось молчание. Краем глаза я замечаю, как Нацуо толкает свою Жертву в бок.
- Мы пойдем, пожалуй, - нараспев сообщает Йоджи, то и дело переглядываясь с Нацуо, - а то, я смотрю, мы тут лишние…
- Пока, Соби.
Я встаю и провожаю их до двери. Они быстро накидывают ветровки, обуваются и ждут, пока я открою дверь.
- Спасибо вам, - говорю я, когда они уже спускаются по лестнице.
- Да о чем речь? Рицке помогать - одно удовольствие. Он милашка.
- Йоджи, - предупреждающе одергиваю его я.
- Да ладно-ладно, молчу.
- Тебе повезло с ним, - Нацуо подмигивает одним глазом.
Я вздрагиваю, услышав свой собственный внутренний голос:
«Смогу ли я расстаться с Рицкой?»
Грудь кольнуло, и я, грустно опустив голову, шепчу:
- Знаю.
Зеро переглядываются и в один голос прощаются, скатываясь по очереди с перил. Я закрываю дверь, иду в гостиную, и, выключив свет, ложусь рядом с Рицкой.
Как только голова касается подушки, я понимаю, как сильно устал. В комнате темно, но ненадолго – скоро рассвет. Бездумно смотрю в окно, где ночь уже клонит в сон, а день раздражается звоном будильника в форме алого круга.
Все снова поменялось.
Резко разворачиваюсь и, обняв Рицку, прижимаю к себе, зарывшись носом в его волосы.
Он теплый и уже не такой бледный. Нащупываю ошейник и, немного оттянув его, провожу пальцем по воспаленной коже под ним. Прикрыв глаза, сосредоточиваюсь и залечиваю все ранки, вплоть до покраснений. Рицка, тихо вздохнув, дергается, что-то бормочет, и я замираю, готовый в любую секунду отпустить его и отодвинуться. Но он лишь придвигается ближе и прижимается ко мне, уткнувшись носом в мой свитер, обжигая мою кожу своим дыханием через ткань.
По телу пробегают мурашки, а грудь щекочет горячий воздух. Я пытаюсь отодвинуться, чувствуя, как живот напрягается. Но Рицка, вцепившись в свитер, что-то мычит и снова прижимается. Я закусываю губу и не двигаюсь, наслаждаясь его мерным дыханием, зажмуриваюсь, отгоняя вспыхнувшие перед глазами картинки, где Рицка и я – главные действующие лица.
Выдыхаю через нос, успокаивая свое тело.
Дикое желание следует приручать.
Но оно, пожалуй, мне даже на руку – как ни старайся, заснуть не удастся. А я боюсь закрывать глаза, опасаясь, что, когда проснусь, Рицки не будет рядом.
Обнимаю его и тянусь рукой к кошачьему уху. Рицка злится, когда я их тереблю, но сейчас он не видит, так что…
Чешу за ухом и с удивлением слышу довольное урчание. Так ему нравится? Почему тогда он не разрешает так делать? Стесняется?
Постепенно рицкино урчание меня убаюкивает, глаза закрываются, но я не поддаюсь чарам Морфея, думая о сегодняшнем дне.
Нет, все останется как прежде. Ничего не изменилось. Я защищу Рицку. Чтобы ни случилось, я буду защищать его. Любыми средствами.

После мятной пасты кофе горький, но мне нравится такой вкус. Я медленно, глоток за глотком, опустошаю чашку, затем, встав из-за стола, мою ее и ставлю на сушилку. Прислушиваюсь – из комнаты доносится тихое шуршание, возня, а потом все затихает. Улыбнувшись, иду в гостиную.
Рицка лежит в кровати, свернувшись клубочком. Кожа на шее немного красноватая, однако ошейник исчез. Я смотрю на время – половина первого – и мягко трогаю Рицку за плечо.
- Рицка, пора вставать.
Ушки вздрагивают, прижимаются к голове, и это выглядит настолько мило, что губы сами растягиваются в улыбке. Я дотрагиваюсь до рицкиной щеки, и он немедленно открывает глаза.
Сначала взгляд испуганный, Рицка отдергивается от прикосновения, но потом, как будто осознав, что это я, расслабляется. Хмурюсь: он ведь сейчас думал, что это его мать, и поэтому испугался? Отвожу глаза и киваю на окно.
- Утро, Рицка. Вставай.
Он садится в кровати, потягивается и оглядывает комнату.
- Я что, тут ночевал?
- Ночевал.
- Черт. - Рицка прижимает руку ко лбу. – Представляю, что меня дома ждет. Мама, наверное, извелась вся.
- Ты был без сознания, Рицка. Не думаю, что твоя мать волновалась больше, чем я.
У меня холодный, раздраженный голос. Эта женщина его бьет, а он волнуется, что она переживала?! Это вообще нормально?
- Соби… - Рицка хмурится.
- Извини, не хотел тебя обидеть, – понимаю, что нужно перевести тему, иначе у Рицки весь день будет плохое настроение, или, в худшем случае, мы вообще поссоримся. – Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, вроде, - Рицка касается шеи и морщится от прикосновения, а затем его глаза расширяются, и он дергается ко мне и хватает за рукав водолазки.
- Соби, а как же Безжалостные? Чем закончилось все?
- Позже, Рицка, - я пытаюсь мягко разжать его пальцы, взявшие ткань в заложники, но тщетно – Рицка не отпускает. Более того, он мрачнеет.
- Рассказывай.
Вздыхаю. Ну, неужели нельзя сначала позавтракать, привести себя в порядок, а потом уже говорить о вчерашнем дне?
- Что ты хочешь услышать?
- Что было после того, как я отключился. И поподробнее, пожалуйста, - на последнем предложении Рицка делает особое ударение, и я едва сдерживаю улыбку – это был почти приказ.
- Мы победили.
- Как? Я уж думал, что…
- Благодаря тебе, Рицка, - перебив его, я ласково смотрю на него и замечаю, как краснеют щечки.
- Но я ничего не сделал, Соби! Я же даже сознание потерял и оставил тебя одного!
Я вздрагиваю. Одного? То есть он считает, что я выиграл без его помощи?
- Нет. Если бы ты меня не поддерживал, я бы сдался.
- Только и могу, что поддерживать, - недовольно бурчит Рицка.
- Это многого стоит, - искренне уверяю его я.
На самом деле: без Рицки я бы вряд ли выстоял. Накау сильный Боец, и рассчитывать, что я смогу одержать победу в авторежиме попросту глупо. Полгода назад я бы без труда сражался без Жертвы, но сейчас, когда я полюбил Рицку… Без него мне все труднее и труднее.
Рицка вздыхает. Молча всматривается в мое лицо, а затем, отведя глаза, тихо произносит:
- Спасибо.
И за что он сейчас меня благодарит?
Не понимаю его.
- Значит, потом ты принес меня сюда?
- Да, - я автоматически кидаю взгляд на его шею.
- И долго я в отключке был?
- Всю ночь. Я волновался.
Видимо, последнее я сказал очень эмоционально – Рицка краснеет.
Если бы он знал, как я беспокоился…
Придвигаюсь ближе и обнимаю Рицку, целуя в висок.
- Соби! Ну, все ведь в порядке уже! – он отталкивает меня, упираясь руками в грудь.
- После боя у тебя остался лимитер, - не отпускаю его. – Я так боялся – ты был без сознания, такой бледный…
- А ты?
Рицка отодвигается и вглядывается в мое лицо, я удивленно вскидываю брови:
- Что я?
- С тобой все в порядке?
Улыбаюсь, смотря в обеспокоенные глаза. Наклоняюсь, приподнимая пальцами его подбородок. И уже у самых губ шепчу:
- Теперь да.
А потом я его целую. Рицка сжимается, но уже через пару секунд, расслабившись, поддается мне, разрешая ласкать его губы, а себя терзать вспыхнувшей болью желания. И я купаюсь в удовольствии, в сбивчивом дыхании Рицки. Слух ловит неимоверно быстрый стук сердца, но до того, как я успеваю осознать, чьего именно, Рицка обрывает поцелуй. Его зрачки расширенны, в глазах смущение и что-то вроде паники. Щеки пунцовые, и Рицка отводит глаза.
- Пойду умоюсь, - быстро бросает он и вскакивает с кровати, но я ловлю его за руку:
- Что случилось?
- Ничего, Соби! – он отчаянно вырывается и краснеет все больше. - Да пусти же!
Я растерянно отпускаю его руку и наблюдаю, как он, покачнувшись, пулей вылетает из комнаты. А потом я слышу, как хлопает дверь, и из ванной доносится шум воды.
Что на него нашло?
Встаю с кровати и направляюсь к двери в ванную комнату. Робко стучусь:
- Рицка, в чем дело?
Молчание, только кран надрывается под напором воды.
- Рицка?
Не дождавшись ответа, разворачиваюсь, но напрягшийся слух ловит тихое и хриплое «Соби», заставив меня остановиться и вздрогнуть, испугавшись моментально вспыхнувшего желания.
Прислоняюсь к стене, кусая губу до крови. Рука тянется вниз.
Кажется, желание не только со мной играет в догонялки. И произнесенное на выдохе мое имя – знак того, что Рицку поймали.
Что же ты делаешь со мной, Рицка?
Я же не железный.
Рицка…
Выдыхаю через зубы, облегчение отдается слабостью во всем теле.
Настанет день, когда я не смогу сдержаться…
Привожу одежду в порядок и иду мыть руки.
…и очень скоро.

Глава 16.
Ослушиваясь приказа.

За завтраком Рицка не смотрит на меня и избегает любых прикосновений, каких бы то ни было. Когда я подаю ему тарелку с рисовым мисо, он принимает ее осторожно, следя за моими пальцами. Делаю вид, что не замечаю. В конце концов, то, что Рицка чувствует себя неловко, неудивительно.
Мы молча едим. Я время от времени смотрю на Рицку из-под ресниц, стараясь, чтобы он не замечал. Щеки у него пунцовые, палочки то и дело вываливаются из рук, а тарелка как была полной, так и осталась.
- Рицка, - нарочито беззаботно обращаюсь к нему я, - у тебя есть какие-нибудь планы на сегодня?
Он краснеет еще гуще, но все-таки поднимает глаза и с наигранным спокойствием отвечает:
- После тебя сразу надо домой.
Рицка тут же отводит глаза, а я хмурюсь:
- Послушай, лучше я пойду с тобой и…
- Нет.
- Рицка, я поговорю с твоей матерью…
- Нет!
- Но в таком случае она…
- Хватит! – Рицка вскакивает из-за стола. – Это мое дело, Соби!
Сжимаю зубы. Как же мне обидно, когда он так говорит, когда отгораживает свою жизнь от меня. Но я упрямлюсь:
- Я всего лишь поговорю с ней. Я ничего не сделаю твоей матери, обещаю.
- Соби! – хвост Рицки мечется из стороны в сторону - настолько он раздражен. – Я не хочу, чтобы ты с ней разговаривал, понятно?
- Тогда я тебя не пущу, - распаляюсь я. – Я боюсь, что она снова тебя искалечит, Рицка!
- Она моя мама! И тебя мои с ней отношения вообще не касаются!
Я застываю. Что он только что сказал? Не касаются…
- Я ухожу! Открой мне дверь и не смей идти за мной! Это приказ.
Рицка, часто дыша, выбегает из кухни. Я молча поднимаюсь и следую за ним.
Значит, меня его жизнь не касается?
Больно.
В горле пересыхает, и я пытаюсь сглотнуть комок. И чувствую я себя так, как будто меня испинали, исколотили и оставили валяться на асфальте.
Рицка быстро хватает сумку, подбегает к двери, снеся какой-то пакет. Чертыхнувшись, он все-таки опускается и поспешно дергает его с пола, но за одну ручку. Из пакета тут же вываливается что-то, и я, приглядевшись, узнаю ту самую куртку, что я купил для Рицка в подарок. А я уже и забыл о ней.
Рицка растерянно поднимает мой подарок, несколько секунд стоит молча, а потом спрашивает:
- Это чье?
Вздыхаю, подхожу к нему, забираю из его рук куртку и уже потом отвечаю:
- Неважно, - я ищу глазами ключи и, найдя их на тумбочке, молча протягиваю Рицке.
Он смотрит на ключи так растерянно, как будто не понимает, зачем я вообще ему их даю.
- Ключи, Рицка, - тихо говорю я и потом, сделав паузу, добавляю, - как ты приказал.
Слова повисают в тишине.
Рицка медлит, поднимает глаза, смотрит на меня, затем хватает ключи и открывает дверь.
И тогда я понимаю, что я только что сказал.
Хватаю его за руку:
- Рицка, прости. Я не хотел тебя обидеть.
- Неважно, - рявкает он, отдергивает руку и вылетает из квартиры, звонко хлопнув дверью.
Я не двигаюсь с места, прислушиваясь к удаляющимся шагам по лестнице, ругая себя за несвойственную мне вспыльчивость. Мы снова поссорились. Я отпустил его. Одного.
Прикрываю глаза и устало приваливаюсь к стене.
Ну и дурак же я!

Я иду в ванну, открываю кран с холодной водой, умываюсь, чувствуя приятное покалывание. Облокотившись на раковину, поднимаю голову и смотрю в зеркало – вид усталый, под глазами синяки, что, в общем-то, неудивительно, потому что не спал я уже почти двое суток.
Прошло полчаса, а Рицка мне не то что не позвонил, он даже смс-ку не скинул. И еще он приказал мне не идти за ним, что и является главной проблемой.
Я боюсь за него. А что, если эта сумасшедшая воспользуется ножом? Что, если Рицка не успеет убежать?
Меня пробирает дрожь и грудь сжимает волнение, которое стремительно эволюционирует в панику.
Чертов приказ… Как путы, от которых не освободиться, как ни старайся.. И ты можешь изнывать, кричать и дергаться, пытаясь выпутаться, но тщетно – веревки затянуты накрепко.
Приказ связан и с физическими действиями, и с моральными. Самым главным препятствием является решение. Если ты решил ослушаться приказа, твое тело парализует – это, своего рода, наказание.
Но есть одно «но». Для Бойцов, не привязанных к своим Жертвам, такое ограничение действиям слабее, потому что у них планка приказов ниже. Потому что они сами по себе.
Чем ближе Боец и Жертва, тем сложнее ослушаться приказа.
Я еще кидаю взгляд на свое отражение – нахмуренные брови, сосредоточенное выражение лица, неестественно бледная кожа и… пропитавшиеся кровью бинты.
Мой вырезанный ошейник – символ беспрекословного послушания.
Мне плохо, шея невыносимо горит, тело еле двигается, как при температуре – любое движение доставляет боль. Ноги ватные, меня немного покачивает.
Но я уже решил, что ослушаюсь приказа.
И по сравнению с паникой за Рицку потеря контроля над своим телом и жгучая боль – ничто.
Я медленно, борясь с непослушными пальцами, обматываю шарф вокруг шеи, чтобы прохожие не увидели кровавых бинтов. Последним усилием накидываю пальто. Застегивать пуговицы кажется настоящей пыткой, поэтому я отказываюсь от этой идеи, да и времени нет. Несколько минут уходит на борьбу с замком, но в конце концом дверь награждает меня спасительным скрипом и выпускает из квартиры. Я приваливаюсь к ней, и она послушно захлопывается. Закрывать дверь на ключ у меня нет сил. Наплевать.
И сейчас начинается самое главное испытание – путь к дому Рицки.

Не знаю, как я дошел. К концу пути я уже даже приноровился к управлению ватным телом, поэтому добрался я быстрее, чем ожидал – за тридцать минут. Слава богу, по дороге я сумел-таки поймать такси, и молодой парень, не замолкающий ни на секунду, довез меня до квартала Рицки. Буркнув "спасибо", я отдал деньги и неуклюже вышел из машины, надеясь, что водитель не принял меня за пьяного.
Когда я уже подходил к дому Аояги, пошел дождь, перекрашивающий все в серые тона. На улице погрустнело, в окнах загорелся свет – настолько потемнело из-за туч. И только в доме Рицки ни одно окно не осветилось. Здание было каким-то отпугивающее холодным, как будто заброшенным. Прохожие могли подумать, что там никто не живет или что владельцы уехали в отпуск.
И как раз эта атмосфера меня напугала и немного растянула путы приказа – мне явно было уже проще двигаться.
Как обычно, я подошел к пожарной лестнице, что была рядом с балконом. Мне стоило неимоверных усилий забраться на балкон в таком состоянии. Труба, что служила мне опорой, немного покачнулась. Честно говоря, я даже удивился, что меня никто не заметил – когда я подтягивался, облокачиваясь на нее, труба сильно грохотала.
Наконец, я залез на балкон. Дверь была открыта, впуская в комнату холод. Пол рядом с балконной дверью был в воде – дождь добрался и сюда. Комната тонула в серости. Здесь пахло опасностью и страхом.
- Рицка! – зову я, чувствуя, что его приказ меня уже не держит, и осталась только слабость.
Я оглядываю комнату и, к моему ужасу, из-за кровати слышится стон и слабый вздох.
Огибаю кровать и застываю.
У Рицки рассечена щека. Рукав водолазки пропитан кровью, а ткань на плече ровно порвана, обнажая багровый глубокий порез, который без сомнения, был сделан ножом.
Рицка часто дышит, глаза закрыты, брови изогнулись, сходясь вместе, выдавая его боль. Я кидаюсь к нему, аккуратно касаюсь плеча. О, господи. Неужели и в правду эта женщина взяла нож и набросилась на собственного сына?!
- Рицка… - шепчу я. – Рицка, ответь мне.
Он чуть приоткрывает покрасневшие от слез глаза.
- Со-би…
- Почему ты сразу не позвал меня, Рицка? – продолжаю шептать я, поднимая его на руки. – Ну что за глупый ребенок!
Рицка молчит, но, оказавшись у меня на руках, прижимается ко мне.
- Не смей ничего делать маме, - слабо говорит он, потом поднимает голову, и я встречаю его взгляд, полный боли, обиды и опасения.
Закусываю губу, отвожу взгляд.
Рицка, перенес последствия боя и измучен этими ублюдками Безжалостными, но, придя домой, снова должен страдать, терпеть, бояться.
Ему всего тринадцать. Всего лишь ребенок. Почему жизнь заставляет его сталкиваться со всем этим? Мудрейшие говорят, что все трудности – испытания, посланные нам свыше. Они делают нас сильнее, и мы должны благодарить Судьбу за такие дары.
А кому нужны такие подарки?! За что Рицка страдает? Как за такое вообще можно благодарить?!
И после приступа злости и жалости на меня накатывает отвращение к самому себе. Это я виноват. Я его отпустил. Надо было не выполнить его глупый приказ – я должен был догнать его сразу, пойти с ним и поговорить с его сумасшедшей матерью. Зачем мне вообще нужна Сила Бойца, если я не могу защитить свою Жертву?
-Рицка, у тебя есть аптечка? – я оглядываю комнату в поисках ящичка с лекарствами.
- В шкафу на верхней полке, - отвечает он, закусывая губу от боли и сжимая мои плечи.
- Сейчас.
Я кладу его на кровать, подхожу к шкаф и достаю коробку. Вздыхаю – он даже хранит лекарства в своей комнате. Здесь есть перекись, йод, огромное количество коробок с пластырями, вата, бинты, пачки обезболивающего и снотворного. И еще какие-то неизвестные мне таблетки, на коробке которых я заметил предупреждение об выдаче только с рецептом врача. Рицка пьет лекарства, прописанные врачом?
Взяв вату, бинт и перекись, я сажусь на кровать рядом с Рицкой. Йод я проигнорировал - как антисептик он лучше, но открытую рану может попросту сжечь.
- Будет немного больно, - предупреждаю я.
- Ничего, - Рицка запинается, вглядываясь в мое лицо, как будто не может поверить, что я действительно здесь.
- Надо снять водолазку.
Рицка, кивнув, поднимает руки, морщась от боли. Я как можно аккуратнее снимаю с него кофту.
Я обрабатываю сначала глубокую рану на плече. Рицка шипит от боли, я дую на ранку, пытаясь как-то облегчить жжение. Видимо, не особо это и помогает.
Закончив с дезинфицированием, я берусь за маленький рулон бинта и перевязываю плечо.
Затем, взяв пластырь, заклеиваю рассеченную щеку.
- Спасибо, - голос Рицки тихий и горький. Такой бывает у сломанного человека.
Я киваю и возвращаю все лекарства на место.
- Сильно больно?
- Да нет, уже лучше, - Рицка немного медлит, затем нерешительно зовет меня:
- Соби?
- Да?
- Прости, - он опускает глаза, - я… я не должен был кричать на тебя. Мне жаль.
- Мне тоже, Рицка. Но ты прав, - я грустно улыбаюсь, - это не мое дело – твои отношения с матерью меня не касаются.
- Что? – Рицка непонимающе уставился на меня, - в смысле… ох, Соби, я же не хотел тебя обидеть!
Вздрагиваю. Рицка приподнимается с кровати, но я останавливаю его – лучше сейчас ему не двигаться.
- Соби! Я совсем не имел в виду, что тебя моя жизнь не касается. Просто… - Рицка как будто старается подобрать слова, - мама – это другое.
- Что ты хочешь этим сказать?
Я его не понимаю. Такое ощущение, что мы на разных языках говорим.
- Прос

 Отправлено: 26.12.09 13:22. Заголовок: Глава 17. Когда сгущ..

Глава 17. Когда сгущаются тучи.
Воспоминание седьмое: Ошейник.

Меня будит глухой стук в дверь, и я, подумав, что это Кио снова ломится с какой-нибудь ерундой, ищу левой рукой подушку, которая способна спасти мой сон и заглушить этого орущего идиота.
Стоп.
Я раскрываю глаза и с удивлением обнаруживаю у себя на груди посапывающего Рицку, который собственнически обнял меня рукой. В конец проснувшись, понимаю, что нахожусь у Рицки в комнате, а человеком, нещадно мучающим дверь кулаками, является его мать.
- Рицка! Открой дверь!
Подавив в себе яростное желание воспользоваться сном Рицки и, наконец, утихомирить эту сумасшедшую, калечащую своего ребенка, я мягко касаюсь рицкиного плеча, рана на котором за сутки успела затянуться благодаря моей Силе Бойца:
- Просыпайся.
Он прижимает ушки к голове, нехотя открывает глаза и сонно смотрит на меня:
- Соби? – и, прижавшись ко мне, накручивает прядь моих волос на палец, а затем с улыбкой добавляет:
- Опять этот сон…
Я ему снюсь?
Но, поймав очередной вопль Аояги-сан, его ушки вздрагивают, а глаза тотчас распахиваются в легкой панике.
- Твоя мать стучится, - сообщаю я, и, заметив, как Рицка заливается румянцем при осознании того, что во сне он прижался ко мне с головы до коленок, откидываю одеяло и встаю с кровати.
- Соби… - Рицка все еще смотрит на меня, как будто не веря своим глазам.
- Рицка, мама, - напоминаю я.
Наконец, он обращает должное внимание на крики за дверью и яростный стук. Его глаза расширяются от ужаса:
- Если я ее впущу, она тебя увидит! – беспомощно шепчет он.
- Рицка! Чьи это голоса? Где мой сын?! – Аояги-сан, похоже, решила не жалеть ни дверь, ни свои руки, терзающие деревянную обивку.
Вздыхаю – не успел проснуться, а уже доставляю ему неприятности.
Самое ужасное, что я не могу спуститься через балкон – сейчас утро, и весь квартал спешит на работу, а дом Рицки как раз на краю улицы. Меня заметят. Я собирался уйти ночью, но, видимо, так пригрелся, что погрузился в сон вместо запланированного дрема.
- Я должен открыть! - Рицка в панике оглядывает комнату, ища, видимо, куда меня можно спрятать.
- Успокойся, Рицка…
- К черту спокойствие! Лучше придумай, куда спрятаться.
- На балкон, - я как раз поспешно подхожу к балконной двери и выхожу наружу.
- А если она заметит? – Рицка нервно оглядывается на дверь, за которой стало подозрительно тихо.
- Не заметит, - уверяю я, присаживаясь на пол. – Если расположусь так, твоя мать меня не увидит.
- Хорошо, - поспешно соглашается он. - Тогда слушай: я сейчас отведу ее вниз на кухню, а ты постарайся незаметно выйти из дома, ладно?
По тому, как Рицка морщится, я понимаю, насколько неприятна ему эта ситуация. Дождавшись моего кивка, он спешит к двери.
Я прислушиваюсь, готовый в любую секунду вскочить в случае, если Аояги-сан опять решит что-нибудь вытворить.
- Мама?
- Ох, Рицка! – слышится шуршание ткани. Она его обнимает? – Я боялась, что они забрали тебя!
- Они?
- Те, кто звонили вчера.
- Что? Мама, кто звонил?
- Неважно, уже неважно. Идем, завтрак на столе.
Дверь хлопает, и я еще с минуту выжидаю, а затем поднимаюсь и тихо выхожу из комнаты.
«Крадусь, как вор», - мелькает у меня в голове. Я иду по коридору второго этажа, проходя мимо еще одной двери, ведущей в комнату Сеймея, где я был всего лишь один раз. Невольно дотрагиваюсь до бинтов на шее, скрывающих напоминание о том единственном разе.

- Хочешь стать моим? – мы шли в сторону дома Сеймея. Он разрешал мне провожать его до развилки. Я был рад этому, но все-таки порядком огорчался, что Сеймей ни разу не приглашал меня к себе домой – ведь встречались мы либо у меня, либо в Школе.
Его вопрос был задан обычным, повседневным тоном, без каких-либо эмоций. Разве что немного лукавства.
- Конечно, - я немного склонил голову в знак благодарности. Но и Сеймей, и я знали, что речь идет совсем не о том, чего я так рьяно жаждал.
- Всегда один и тот же ответ… Не надоело, Соби? – Сеймей оглянулся на меня.
Я лишь вздохнул. Чего он добивается? Сеймей ведь знает, что я терпелив. Да и зачем делать вид, что дается выбор?
- Ты сегодня был хорош, - удовлетворенно отмечает он, и у меня в груди разливается сладкий мед – меня похвалил Хозяин. - Против четырех пар подряд, и ни одной пропущенной атаки.
- Все благодаря Хозяину, - я в очередной раз лишь покорно склоняю голову.
Мы проходим развилку, но Сеймей не оборачивается, позволяя следовать за ним к самому дому.
- У меня сегодня никого нет, - небрежно бросает он через плечо. - Можешь зайти.
Я удивился, но, не подав виду, разулся и последовал на второй этаж за Сеймеем в его комнату.
Здесь было уютно – у окна стояла полутороспальная кровать, напротив стены располагалась парта, заваленная какими-то книгами в ярких обложках. На отдельном столе стоял компьютер. В углу – шкаф. На тумбочке рядом с кроватью я заметил фотографию в простой, сделанной под дуб, рамке. Не удержавшись, беру ее, чтобы рассмотреть получше.
- Не трогай! – раздраженно скомандовал Сеймей, выхватывая рамку у меня из рук.
- Прошу прощения, - я наблюдал, как он подошел к парте и выдвинул ящик, что-то ища, - Это твой брат?
- Это Рицка. Но мне кажется, это не твое дело.
- Зачем ты так со мной, Сеймей? – я смотрю на него, - Я делаю все, что ты ни пожелаешь. Так почему?
- К вещам нельзя привыкать, Соби. Когда они отживают свой срок – их выкидывают, заменяя новыми.
- Есть то, чему невозможно найти замену, - тихо говорю я.
- Возможно, - Сеймей бросает взгляд на мальчика на фотографии, - но это уже не вещи, Соби. А ты – моя собственность. Разве не так?
- Так, - подтверждаю я.
- Но, к сожалению, на тебе не написано мое Имя, - Сеймей разворачивается и с презрением смотрит на меня, - меня это угнетает. Вещи должны быть подписаны.
Меня кольнуло чувство вины – мы состояли в Паре уже два года, но Имя моей Жертвы на мне так и не проступило.
- Извини. Я очень хочу носить твое Имя, - я медлю, а потом добавляю, - Хозяин.
- Что ж, если ты так хочешь быть моим… - он что-то достает из ящика и, когда Сеймей распрямляется, я вижу в его руках перочинный нож.
- Помнишь, что я говорил, Соби? Про то, что может подарить Хозяин своей собаке?
Я растерянно перевожу взгляд с ножа на Сеймея:
- Ошейник?
- Правильно, Агатсума. Крепкий ошейник.
Он подходит ко мне и выдвигает лезвие, которое прикладывает к моей шее.
- Ты преданно и верно служишь мне. Хочешь получить награду за старания?
Поняв, что он собирается делать, я не шевелюсь, и, лишь прикрыв глаза, скрывая нахлынувший на меня ужас, отвечаю:
- Как будет угодно Хозяину.
- Прекрасно, Соби.
А потом я почувствовал острую боль, теплую кровь, обжигающую мою холодную шею…
…и ошейник.
Мой Хозяин подарил мне свое Имя.
Beloved.

Я осторожно спускаюсь по лестнице, прислушиваясь к голосам с кухни. Внезапно виски сдавливает, а все тело как током прошивает. Это реакция на след сильного Бойца.
Перевожу себя в режим полусистемы, в котором ты практически не различаешь предметы, разве что их очертания. В таком режиме нет света, и ты крадешься в темноте, следя только за одной ярко выделяющейся вещью – следом Силы чужого Бойца. Линия его энергии окрашена в дерзкий алый цвет. Следуя ей, я, наконец, распознаю, каков источник этой Силы. Она отмечена печатью Возлюбленного. Здесь был Боец Сеймея.
Акаме Нисей.
След приводит меня в спальню Аояги-сан. Здесь довольно-таки мрачно. Тяжелые шторы темно-бордового оттенка плотно закрывают дневной свет. Я оглядываюсь, в поиске самого центра следа – то место, где было применено Заклинание.
На тумбочке возле кровати матери Рицки стоит телефон, а рядом с ним аккуратно разложены в ряд десять таблеток. Я беру пачку с такими же таблетками, которая валяется на кровати. Это снотворное.
Господи, зачем матери Рицки сразу десять таблеток снотворного? Это же смертельная доза…
Непонимающе перевожу взгляд с пилюль на телефон, и неожиданно в памяти вспыхивает:
«- Ох, Рицка! Я боялась, что они забрали тебя!
- Они?
- Те, кто звонили вчера».
Внезапно все встает на свои места: звонок, след Силы Акаме, снотворное и…
Резко разворачиваюсь и, уже не заботясь о конспирации, бегу на кухню. Оттуда незамедлительно доносится крик моей Жертвы:
- Соби!!!
Звон битья посуды.
- Ты не мой сын! Жалкий самозванец!
Я врываюсь в кухню и успеваю загородить Рицку от замахнувшейся на него матери. Нож полоснул мне по руке, но я все-таки успеваю схватить Аояги-сан за запястье и, сжав его, выбиваю из ее рук нож.
- Мама… - шепчет Рицка, хватаясь за мою руку. Он дрожит.
И как Сеймей мог допустить такое?! Он же любит своего брата!
Женщина, извиваясь, пытается освободиться.
- Он сказал, что вернет мне моего Рицку! Он обещал, что все будет как раньше, если я убью самозванца! Пусти!
- Спите, - повелительно говорю я, поймав ее глаза в плен.
Аояги-сан, покачнувшись, затихает, а потом, обмякнув, падает на пол, но я успеваю подхватить ее.
- Ты в порядке, Рицка? – вглядываюсь в его лицо. Ресницы мокрые, глаза покрасневшие. Чувствую, как злость жжет грудь. Сеймей, что же, черт возьми, ты делаешь?!
Рицка кивает, утирая рукавом лицо, но не отпуская мою руку.
- Погоди, - я мягко высвобождаюсь и несу его мать в ее комнату.
Рицка следует за мной.
Уложив Аояги-сан на кровать, я оборачиваюсь, и вижу, как у Рицки, заметившего количество таблеток на тумбочке, расширяются глаза.
Подхожу, прижимаю к себе, понимая, что еще секунда – и я бы мог не успеть.
- Рицка, - шепчу ему в волосы.
- Соби, это же… - он, кажется, даже дышать перестает, - неужели мама собиралась…
Я молчу. Как помочь Рицке справиться со всем этим?
- Это из-за меня, - он зажмуривается и, повернувшись, утыкается мне в свитер.
- Рицка, ты не виноват, - я глажу его по спине.
- Если бы я только мог вернуть ей настоящего себя, - всхлипывает он.
Хмурюсь.
- Это не из-за тебя, - твердо повторяю я.
Наверное, у меня настолько жесткий голос, что Рицка поднимает заплаканное лицо и смотрит на меня:
- Соби?
Я никак не могу решить: рассказать ему о Нисее или нет? Ведь если я расскажу, Рицка узнает, что Сеймей жив. Не будит ли это слишком? Но иначе Рицка будет винить себя в том, что хотела сделать его мать… Так что же делать?
«Доверие и понимание – вот, что самое важное в Паре», - слышу я свои же слова, сказанные некогда Сеймею.
Наконец, решаюсь.
- Послушай меня, Рицка, - вздохнув, я усаживаю его на кровать, - выйдя из твоей комнаты, я почувствовал, что здесь был чей-то Боец.
- Что?! – глаза Рицки округляются.
- След привел меня в комнату твоей матери. Прошу прощения, что разгуливал по твоему дому без разрешения, но это было действительно важно. Зайдя сюда, я понял, что это новый Боец Возлюбленного.
- Возлюбленного… - одними губами повторяет Рицка.
Я запускаю руку в карман и, достав записку, протягиваю ему.
Рицка непонимающе смотрит на клочок бумаги, затем медленно и осторожно берет его.
- «Афиши расклеены. Зрители покупают билеты, - читает вслух Рицка. - Не упусти спектакль. А. С.» Но ведь это же почерк…
Он замолкает, а я, кажется, уже начинаю жалеть, что вот так вот в лоб сообщаю ему, что его брат жив.
- Соби… «А.С.» - это… - он нерешительно и как-то обреченно смотрит на меня, - это инициалы Сеймея?
- Да, Рицка. Твой брат жив.

Глава 18.
Решения.

Рицка не двигается. Он как будто превратился в статую – даже взгляд такой же застывший и пустой. О, господи… Сколько же на него
навалилось.
Я не решаюсь коснуться его, но все-таки, разбивая стеклянную тишину, тихо зову Рицку, возвращая к происходящему.
- Рицка…
- Не может быть, - он прижимает кулаки к голове, - Как такое возможно? Я же сам видел, как брата похоронили… Так как же?
Я с ужасом наблюдаю, как его начинает трясти. Рицка закрывает глаза руками. Спохватившись, перехватываю его руки своими.
- Рицка, посмотри на меня, - стараюсь говорить мягко, хотя и сам различаю панические нотки в своем голосе.
Он мотает головой, по щеке катится бусинка слезы, затем вторая, третья.
Обнимаю Рицку, чувствуя, как все его тело дрожит.
- Соби, значит, Сеймей и не умирал?
Киваю:
- Его смерть была инсценирована.
Молчание. Я поднимаю взгляд на Рицку: он зол, обижен, потрясен. А как еще можно себя чувствовать, когда человек, которого ты считал самым близким,обманул тебя, сделал нестерпимо больно?
- Как он мог?! – Рицка всхлипывает. - Он бросил маму, меня… Оставил меня совсем одного!
Печально опускаю голову – сейчас я ничем не могу помочь. Беспомощный.
- Ты знал? – у Рицки хриплый, срывающийся голос.
Качаю головой.
- Нет. Я понял это только когда получил записку.
- Расскажи мне, - он отнимает руки от лица и пронзительно смотрит на меня. – Все, что было, когда я отключился.
Тело как током прошибает, шею на секунду сдавливает – активизация ошейника. Странно, я думал, управлять им может только Сеймей. Когда он приказывал, я испытывал нечто подобное, но боль была в сотни раз сильнее. Тогда именно она мне приказывала. Сейчас приказ слабый – все-таки Рицка не стремился заставлять меня, он лишь произнес эмоциональную просьбу. Но я и не думаю ослушаться – если уж откровенничать, то до конца.
- Когда ты был без сознания, я не знал, что делать. Единственным вариантом было устранение Безжалостных.
- Устранение? – глаза Рицки расширяются. – То есть, ты убить их собирался, Соби?!
Не подтверждаю и не отрицаю - духу не хватает. Зато пытаюсь объяснить:
- Лимитер, что остался после боя, мог исчезнуть лишь в случае их полного поражения, - делаю паузу, а потом добавляю, - как Бойца и Жертвы.
- Ты не убийца, - шепчет Рицка.
Я молчу, не решаясь взглянуть ему в глаза. Как же он наивен.
Комната переполнена молчанием. Хоть слово, Рицка, скажи хоть что-нибудь… Прошу…
- Так ты… убил их? – нерешительно спрашивает.
- Нет, - слышу облегченный вздох Рицки. - Накау была без Жертвы. Сражаться один на один не имело смысла.
- Она ждала тебя? Как ты нашел Безжалостную?
- Это моя Сила. Я могу проследить свежий след Бойца, если он использовал магию.
Рицка кивает, и я продолжаю:
- Она ждала меня в парке. Накау была напугана и сказала, что ей поручили передать мне записку.
- Кто поручил?
- Возлюбленный.
Рицка вздрагивает, услышав Имя своего брата.
- Это все?
- Да.
- Получается, Сеймей приказал им сражаться с нами?
Этот вопрос задан настолько ошарашенным тоном, что я горько усмехаюсь – Рицка, видимо, многого не знает о брате. Он принимает молчание за согласие, а затем твердым голосом говорит:
- Это не мой брат.
Что мне сейчас сказать? Что все, что он знал о брате – ложь? Что тот Сеймей, который читал ему сказку на ночь – пластмассовая никчемная маска на монстре? По словам Рицки, Сеймей всегда заботился о нем, защищал. Но тот человек, которого знал я, умел только рассчитывать. Беспринципность была его образом жизни. Подлость и хитрость – верными подругами. Самодовольный, привыкший получать все, чего пожелает, жестокий и беспощадный... Аояги Сеймей – самый двуличный человек, которого я знал.
Мне нечего сказать. Выложу все это – и стану врагом. Я не могу встать между реальностью и сахарными воспоминаниями. Ведь вкусное всегда предпочитают полезному.
- Я хочу встретиться с ним. Нам нужно… поговорить.
- Рицка, не думаю, что это лучшая идея, - мягко говорю я, хотя у самого сердце бьется с головокружительной скоростью.
- Почему, Соби?
Они встретятся. Рицка еще мал, и Сеймей… Он спокойно может воздействовать на него. Да, по рассказам Рицки выходит, что Сеймей любит его. Но факты… Кончина Сеймея была фарсом, а он даже не подумал о том, как тяжело будет его брату. Ведь когда умирает близкий тебе человек, твой мир переворачивается. Все прежнее, но уже другое. Это как зеркало – вроде бы и ты отражаешься, но правая рука - левая. Все наоборот.
Рицка сильный… он пережил это. Не знаю, каков был расчет , но Рицка чудом справился. Конечно, Сеймей позаботился о
безопасности – завещал ему меня. Но, кажется, только больше осложнил ситуацию…
Сеймей просчитался: я не смогу расстаться с Рицкой. Если моя маленькая Жертва захочет, я останусь с ним.
А если нет?
Опускаю голову и шепчу:
- Все будет так, как ты прикажешь, Рицка.
Я не смею смотреть ему в глаза, хотя чувствую, как он прожигает меня взглядом.
- Я… я думал, мы покончили с этим, - у Рицки тусклый, бесцветный голос, - я уже говорил, что не буду приказывать.
Без ножа меня режет… Как же он не понимает, что если не научится приказывать, я буду подчиняться другому человеку. Мое тело не
посмеет ослушаться того, кто так долго был моим Хозяином.
Боец не может жить без приказов.
- Рицка, прошу тебя… Прикажи мне, - поднимаю голову, смотрю Рицке в глаза.
Как же я сейчас жалок. Бессилен. Зависим.
- Соби, что ты несешь? Не стану я приказывать! Это меня унижает!
- Тебя унижает быть моей Жертвой?
- Причем здесь Жертва?! – Рицка вскакивает и подходит ко мне. Кулаки сжаты, лицо хмурое.
- Прости, - обнимаю его, он вырывается, но потом внезапно затихает.
- Я не хочу, чтобы приказы были единственным, что нас связывает.
- Это не единственное, Рицка, поверь мне.
- Соби, если Сеймей… если он захочет вернуть тебя обратно, я не соглашусь на это.
- Спасибо, - я наклоняюсь и целую его в губы, ласково, нежно. Осторожно обнимаю.
Рицка – моя единственная драгоценность. У меня больше ничего нет.
- Я люблю тебя, Рицка.
- Знаю, - выдыхает он мне в губы, потом неохотно отстраняется. – Но с братом я должен встретиться, Соби. Иначе мы ничего не решим. Нет смысла убегать.
Я понимаю, что он прав – бежать некуда. Реальность скалится нам. Неизвестно, что будет дальше, но знаю одно: я хочу быть Бойцом Рицки.
Больше ничьим. Я желаю принадлежать лишь ему.
- Все будет так, как ты скажешь, - слабо улыбаюсь и получаю теплую улыбку в ответ.
*****
Рицка уже пятнадцать минут меряет шагами свою комнату. Мы вышли из спальни Аояги-сан, Рицка забрал таблетки и выкинул их в мусорный контейнер. Затем, нахмурившись, сказал, что нам нужно решить, что делать со всем этим дальше. И вот теперь он устроил мозговой штурм в своей комнате, а я сижу на стуле за его столом, чувствуя себя крайне беспомощным.
- Соби, - Рицка поворачивается ко мне, - ты говорил, что можешь выследить Бойца по следу его Силы, так?
- Так, - подтверждаю я, не понимая, куда он клонит.
- А ты можешь узнать, где новый Боец Сеймея по его следу? – хвост Рицки нервно дергается из стороны в сторону, - Ведь этот… Акаме Нисей, да?..
Киваю.
- Он использовал здесь магию, ты сам говорил. Он заставил маму… она собиралась совершить самоубийство, - решившись, говорит он.
Пока мы были внизу, я рассказал Рицке о своих предположениях – что Акаме воздействовал на Аояги-сан и приказал ей убить Рицку. Честно говоря, этот факт ставит меня в тупик. Сеймей мог приказать Бойцу расправиться с матерью, ведь Возлюбленный ненавидел эту
женщину. Когда мы были Парой, он иногда говорил, что его мать сумасшедшая и избивает его брата. Но приказать Акаме убить Рицку… Невозможно. Из этого следует, что Нисей сам решил устранить брата своей новой Жертвы. Получается, Боец Возлюбленного имеет свою волю. Сеймей не контролирует его. Но эти выводы я пока что держу при себе – не стоит загружать Рицку. Он и так сейчас пытается что-то придумать, да так отчаянно, что даже садился за стол и рисовал какую-то стратегическую схему. Правда, потом в сердцах скомкал ее и отправил в мусорную корзину.
- Рицка, выследить Нисея сейчас – невозможно. Моя сфера поражения велика, но даже при этом я заметил его ауру, лишь спустившись на первый этаж.
- Ясно, - Рицка хмурится.
- Послушай, Акаме обязательно вернется – проверить, как все прошло.
- Тогда мы должны быть готовы, Соби.
- Я не подведу.
- А я и не сомневаюсь, - фыркает Рицка.
Кидаю благодарный взгляд на него – краснеет.
- Скорее всего, он заявится ночью или когда тебя не будет – ты же ходишь в школу.
- Пропущу, - отмахивается Рицка.
Я хмурюсь: нет уж. Школа – важная часть жизни Рицки.
- Исключено.
- Это еще почему?!
- Рицка, во-первых, ты и так уже два дня пропустил. А во-вторых, если ты не будешь ходить в школу, Акаме может что-нибудь
заподозрить, - выкручиваюсь я.
- Он что, следит за мной?
- Судя по всему.
Действительно, дом Рицки скорее всего под наблюдением Сеймея.
- Хорошо, - Рицка прижимает ладонь ко лбу. - Значит, школа остается.
- Я буду провожать и встречать тебя.
- Чего?! Я не маленький!
- Рицка, возраст тут не причем. Но это даже не обсуждается.
- Еще как обсуждается! Меня же засмеют в школе. Встречать – еще ладно, но провожать…
- Сейчас тебе одному разгуливать опасно, - я отворачиваюсь. -Разумеется, ты можешь приказать мне.
Пытаюсь скрыть улыбку – я выиграл. Низко пользоваться таким приемом, но по-другому Рицку не убедишь.
Он молчит, смотря мне в глаза, и с серьезным выражением лица констатирует:
- Это шантаж.
- А как иначе? – картинно вздыхаю.
Рицка удивленно смотрит на меня.
Сколько я уже себе позволил! Так дерзко разговаривать со своей Жертвой… Но я даже не заметил, как осмелел. Бросаю мимолетный взгляд на Рицку – не слишком ли? Но к своему удивлению обнаруживаю, что он еле-еле сдерживается, чтобы не засмеяться.
Вопросительно смотрю на него.
- Нет, ничего, Соби, - он все-таки прыскает в кулачок, - мне нравится, когда ты такой… когда забываешь о Бойцах, Жертвах и прочей ерунде.
Он подходит и, резко наклонив меня к себе, смело прижимается к губам. Да что же с ним творится?
- Будь со мной настоящим, Соби, - шепчет он, отстраняясь и краснея.
Улыбаюсь:
-Спасибо, Рицка.
Я зачарованно смотрю на него, он отводит взгляд, а тишина смущает нас обоих.
- Так мы решили? – уточняю я.
- Если тебе так уж охота… - бурчит Рицка.
- Тогда договорились.
- Соби, - он, вспомнив что-то, немного морщится, как от боли, - а мама... она не попытается снова…?
- Нет, - твердо отвечаю я, - приказ теряет силу после провала, если не уточняются сроки выполнения.
Рицка облегченно выдыхает.
- Не думаю, что она сама могла бы решить убить меня.
У меня, честно говоря, несколько другое мнение на счет его матери. Но я молчу, опасаясь сделать Рицке больно.
- Будет безопасней, если твоя мама уедет, - нерешительно говорю я, - Сеймей… он не остановится на первом промахе.
- Не остановится… - одними губами повторяет Рицка, затем зажмуривается.
- Ну, что ты? – прижимаю его к себе.
- Каким человеком был мой брат? – он утыкается в мой свитер. – У меня такое чувство, как будто мой Сеймей и тот, о котором говорят все остальные – две разных личности.
«У меня такое же, Рицка, - мысленно отвечаю я, - только я бы предпочел твою версию».
Рицке надо развеяться – здесь все будет напоминать ему о сегодняшнем. Слишком тяжело. Стены давят – даже я ощущаю.
- Идем, - я отстраняюсь, - сходим куда-нибудь, прогуляемся.
- Но… а как же Нисей?
- Сегодня он тут точно не появится – может засветиться.
Рицка еще пару секунд колеблется, но затем кивает:
- Пошли.

Глава 19.
Караоке.

- Ну и куда ты меня тащишь? – я веду Рицку за руку, он послушно идет за мной.
- Я тебя не тащу, Рицка, - останавливаюсь. – Если не хочешь – не пойдем. Только скажи.
Вижу, как улыбка сползает с его лица. Не понимаю, что я такого сказал?
- Я не говорил, что не хочу, - вздыхает Рицка, - я… а, ладно, забыли.
- Нет, не забыли, - присаживаюсь перед ним на корточки, поддергивая полы пальто. – Я не понимаю, Рицка.
Его щеки краснеют, он прячет за длинной челкой глаза. Черт… Какой же Рицка милый сейчас – трогательно опущенные ушки, немного надутые губы. Еле сдерживаюсь, чтобы не поцеловать его.
- Соби… - облизывает пересохшие губы, я зачарованно слежу за его язычком, но потом, опомнившись, одергиваю себя, - ты все время говоришь, что выполнишь любое мое желание.
- Это так.
- Ну вот… Я еще не узнал даже, куда мы идем, а ты уже идешь на попятную, как только я спросил.
- Но… - удивленно начинаю я.
- Никаких «но»! Если ты хочешь куда-то пойти, мы пойдем, - неожиданно резко говорит Рицка. - Соби, я хочу знать, что тебе нравится, а что – нет. Перестань играть в Хозяин – Слуга, ладно?
Так вот он о чем… Улыбаюсь: моя маленькая Жертва даже не догадывается, что именно такие моменты опровергают его Имя – Нелюбимый. Честно говоря, первый раз вижу, чтобы Имя настолько не подходило человеку. Ведь, по крайней мере, один человек Рицку просто обожает.
Забота – непривычное для меня ощущение, но мне нравится. От нее так тепло... И становится очень легко, потому что от знания, что ты кого-то волнуешь, как будто подхватывает в воздух. Летящее чувство – любовь.
- Я понял, Рицка. Спасибо, - он поднимает голову, и я, воспользовавшись моментом, быстро чмокаю его в щеку.
- Соби! – Рицка отскакивает, рука касается места моего поцелуя. – Совсем того?! Мы же на улице!
- Если не будешь кричать, никто и не обратит внимания, - подхожу к нему, протягиваю руку. – Это ведь Токио. Здесь каждый занят своими мыслями.
- Своими мыслями, как же... – Рицка косится на стоящую чуть поодаль компанию девчонок, которые с умилением разглядывают нас, одна даже тычет пальцем в нашу сторону.
Я усмехаюсь его скептическому тону:
- Ну, кроме девчонок, которые только и делают, что следят за прохожими, - перевожу взгляд на сконфуженного Рицку. – Ты меня настолько стесняешься?
Вопрос вырывается сам. Ругаю себя за то, что не успел прикусить язык: не хватало еще сегодня поссориться. Меня действительно немного обижает такая реакция Рицки, но сейчас не время и не место это обсуждать.
- Если ты загремишь в тюрьму, сам будешь виноват!
Удивленно моргаю. Так его только это беспокоит?
- Не волнуйся, - повторно протягиваю ему руку. – Наверняка, нас принимают за братьев.
- Да мы ни капельки не похожи! – Рицка все же берет меня за руку.
Ну как можно быть таким неосмотрительным! Сказал про братьев, напомнив Рицке о Сеймее. Молча продолжаем идти, а я никак не могу придумать, чем исправить положение.
- Соби, - Рицка сжимает мою ладонь, - насчет мамы…
Обреченно поворачиваюсь – я так и знал, что сейчас он будет перебирать заботы.
- Да?
- У нас нет родственников, и, я не представляю, куда можно ее увезти из дома.
Для Аояги-сан самое лучшее место – больница. Там за ней бы хорошо присматривали. Но говорить такое Рицке я не осмеливаюсь. Вообще-то есть у меня одна мысль по поводу его матери… я слышал, что в Канто находится прекрасный санаторий при целебных источниках. Там есть своя больница, где работают профессиональные врачи, наблюдающие за отдыхающими пациентами. Думаю, для Аояги-сан это будет лучший вариант. К тому же, Рицка в любое время сможет навестить ее – до Канто ехать примерно четыре часа на поезде.
- Я с этим разберусь, Рицка, не волнуйся, - твердо говорю я.
- Но, Соби, с мамой… с ней могут возникнуть проблемы… - Рицка опускает голову.
Так, у него совсем настроение испортилось – надо завершать этот разговор. В конце концов, мы выбрались развеяться, а не думать
о проблемах. Я со всем разберусь – Рицке сейчас надо отвлечься и перестать волноваться. Он слишком рано стал взрослым, взвалив
на себя все заботы, перестав любить жизнь.
«Не повторяй моих ошибок, Рицка» - мысленно прошу я.
- Все будет хорошо, я позабочусь об этом.
- Спасибо, - Рицка благодарно смотрит на меня.
В голове возникает вопрос: как могут братья быть настолько разными? Их воспитывали одни и те же люди, одинаково любили… так почему же, привыкнув к повадкам Сеймея, я не перестаю удивляться Рицке?
Кажется, мы пришли.
- Рицка, ты был в караоке–центре?
- Что? – он вертит головой и, наткнувшись взглядом на красочную вывеску, рекламирующую заведение, вскидывает брови. – Соби, мы что, петь будем?
- Будем, - киваю я, направляясь к входу.
Но Рицка не двигается с места – лишь ошарашенно переводит взгляд с меня на вход в караоке-кафе.
- Ну же, Рицка, пойдем.
- Но я петь вообще не умею, - краснея, говорит он.
- А от тебя и не требуется обладать вокальными навыками, - удивленно говорю я. – Если тебе будет от этого легче, у меня решительно нет никакого таланта к пению.
Честно говоря, я немного слукавил – в Школе я ходил на сольфеджио и вокал. Еще и окончил курсы игры на фортепиано. Но не думаю,
что Рицке интересно об этом знать.
- Идем?
- Если ты так хочешь, - бурчит Рицка, нехотя плетясь за мной.

Мы пришли как раз вовремя - пять минут назад освободился седьмой зал. Я заплатил за час и повернулся к смущенному Рицке, который осматривал кафе.
- Ты ни разу не был в таком?
- Не был, - покачал головой Рицка, а затем, немного погодя, добавил, - по крайней мере, не помню.
- Я рад, что первый раз в караоке ты будешь со мной.
И это правда. Что может быть прекраснее, чем разделить с Рицкой его первые впечатления? Наблюдать, как он с восторгом и любопытством оглядывает все вокруг – нечто невообразимое. Я даже как будто чувствую, о чем именно он сейчас думает.
Девушка-консультант провела нас к двери, над которой висела табличка с номером семь.
- Вам показать, как все это включать? - она кивает в сторону музыкального центра.
- Нет, спасибо. Сами справимся, - отвечаю я.
- Желаю приятно провести время. Если что-то понадобится – я у стойки.
- Благодарю.
Мы заходим в просторную комнату, явно рассчитанную на большую компанию. У стены расположен длинный узкий диван, перед ним – два низких стола, на одном стоит графин с соком и пепельница. В дальнем углу находится большой музыкальный центр с колонками по бокам. Несколько проводов тянуться от него к плазменному телевизору, стоящем на тумбочке, которая ломится от изобилия дисков самых разных исполнителей. В комнате нет окон, поэтому здесь мягкое электрическое освещение. Пахнет тут какими-то женскими духами с ванилью.
- А ты уверен, что справишься со всеми этим? – Рицку подходит к музыкальному центру и с сомнением берет два провода разного цвета.
- Сейчас посмотрим, - весело говорю я, снимая пальто и вешая его на предусмотрительно приделанный к стене крючок. Рицка следует моему примеру, и я неожиданно вспоминаю о купленной ему куртке, которую так и не подарил. Ну надо же! Думаю, потом зайдем ко мне: должен же подарок достаться своему владельцу, наконец.
Я ловко разбираюсь с проводами. Подсоединив музыкальный центр к телевизору, озираюсь в поисках пульта, и встречаю удивленный
взгляд Рицки.
- Что такое, Рицка?
- Соби, да ты гений техники!
- Их просто нужно было воткнуть в отверстия с каемкой такого же цвета, - поясняю я.
- Да, действительно, - тянет он, присмотревшись к подсоединенным проводам, - наверное, ты часто бывал в караоке.
Последнее предложение звучит как вопрос, и я, немного помедлив, неохотно отвечаю:
- Сеймей часто ходил со своими приятелями.
- Ясно, - бесцветным голосом говорит Рицка.
- Правда, я так ни разу и не пел в их компании, - зачем-то добавляю, удивляясь своей откровенности.
Тут Рицка повернулся, желая что-то сказать, но потом передумал.
- Ты хотел что-то спросить? – подхожу к нему ближе, вглядываясь в лицо.
- Нет… То есть, да… - он нерешительно поглядывает на меня, затем, вздохнув, все-таки спрашивает:
- А почему ты не пел с ними?
- Честно говоря, я вообще сомневаюсь, что они меня замечали, - усмехаюсь я.
- Соби… - Рицка смотрит на меня, опускаю голову – а что я могу еще сказать? Что Сеймей как лучшего друга просил меня спеть с ним? И кому нужна эта ложь?
- Значит, сегодня будешь петь со мной, - решительно говорит Рицка, беря микрофон.
Я несколько секунд смотрю на него – и как у Рицки получается зажигать во мне желание чуть ли не каждые пять минут? Заметив мой взгляд, он слегка тушуется:
- Что?
Подхожу к нему, обнимаю. Он не сопротивляется – наоборот, прижимается ко мне, как будто ждал объятий. Наклоняюсь и шепчу ему в ухо:
- Люблю тебя.
Я чувствую, как Рицка напрягается всем телом. Улыбнувшись своим мыслям о прелести такого момента, наклоняюсь и нежно
целую его.
Рицка отвечает, сначала нерешительно, потом требовательно, пылко. Мне становится жарко, когда он исследует своими руками мой затылок, несильно дергая пряди волос.
«Остановись, - бьется у меня в голове, - Пока еще можешь, остановись»,
Пробую отстраниться, но Рицка прижимается, часто дыша, дрожа всем телом.
- Рицка, - шепчу я ему в губы.
Он лишь негромко стонет в ответ, когда я забираюсь ему под майку. И этот стон, такой взрослый для тринадцатилетнего мальчика, останавливает меня, заставляет замереть.
Что же я делаю…
Поспешно отстраняюсь, не глядя на Рицку. Он часто дышит, но, кажется, только сейчас начинает осознавать, чем все это могло кончиться.
- Соби… - окликает меня он. Я оборачиваюсь, и Рицка, покраснев, лишь протягивает мне микрофон:
- Давай уже петь.
- Выбирай песню, - улыбаюсь я, хотя самому мне не до веселья.
Я не терял самоконтроля с Сеймеем. Но с Рицкой… Меня как будто несет в пропасть. Все мысли улетучивается из головы.
Рицка открывает каталог песен. Я стою сзади, глядя ему через плечо.
- Соби… - тянет он, - честно говоря, я без понятия, какие песни сейчас популярные. Может, сам выберешь?
Он протягивает мне папку.
Я беру ее, стараясь не касаться его пальцев. Он, кажется, замечает это, потому что хмурится.
- Хм… японские или иностранные исполнители?
- Я английский плохо знаю, - вздыхает Рицка. – Давай лучше что-нибудь из нашего.
- Как насчет «Nightmare»? Или «Janne da Аrc»? А может, «SID»?
- Давай что-нибудь, - морщится Рицка, - сомневаюсь, что меня на всех их хватит.

В общем, Рицку хватило, и не только на них. После «SID» мы перешли к Аюми Хамасаки, а затем Рицка сказал, что будем выбирать по очереди, потому что так нечестно – пели мы, якобы, только то, что хотел он. Напоминать ему, что все синглы изначально были предложены мной, я не стал. Перелистывая страницы каталога, я наткнулся на песню Хикары Утады «First love». Улыбнувшись сам себе, я набрал номер композиции и вручил Рицке микрофон.
- Хочу, чтобы ты сам спел.
- А ты? – Рицка разочарованно взял микрофон.
- А я послушаю.
- Тогда следующую песню выберу я, а петь будешь ты! – сварливо пробурчал Рицка.
Дождавшись моего кивка, он нажал на «воспроизведение» и, порядком смутившись, начал петь. Рицка послушно следовал бегущему по строчкам выделителю цвета, но все-таки перевирал ноты и иногда не попадал в ритм, но, господи, как же потрясающе он смотрелся в этот момент! Я зачарованно смотрел, как он набирает воздух в легкие, готовясь к припеву, как в волнении сжимает микрофон, когда по музыке надо было брать более высокие ноты, как мило коверкает английские слова, стараясь поспеть за ритмом песни. Мне казалось, что я растворился в его голосе, слабеньком и хриплом, но таким же нежным, как и сама песня. Песня о первой любви. Рицка пел ее с таким пылом и, в то же время, с такой мягкостью, как будто лелеял каждое слово. Казалось, он пел не чужую композицию, а песню своей души и, войдя в раж, он прикрывал глаза, с чувством произнося каждое слово в припеве. Меня обволакивала нежность, я в восхищении наблюдал за Рицкой, который, закончив петь, обернулся ко мне и смущенно спросил:
- Ну как, совсем ужасно?
- Это было потрясающе, - прошептал я.
Голову закружило, я не решался встать и взять протянутый мне Рицкой микрофон. Тело все еще плавилось от его голоса.
- Соби, держи микрофон - твоя очередь теперь.
Я все-таки привстал и взял микрофон, а Рицка тихо перелистывал папку с песнями. Наконец, улыбнувшись чему-то, он набрал номер песни:
- Ты же не против?
Я прищурился, читая название композиции: «Accidentally in love».
Значит, Рицка решил ответить той же монетой? Но, в отличие от моего выбора, песня группы «Maroon 5» не лирическая.
- «Случайно влюбился»? – изогнув бровь, спрашиваю я. – Тебе нравится эта песня, Рицка?
- Очень, - кивает. – Я даже перевод в Интернете смотрел.
- Ты же хотел петь наши песни, - напоминаю я.
- Я хочу послушать, как ты поешь на английском, - тушуясь, сказал Рицка, - ты же его в совершенстве знаешь.
- Хорошо, - улыбнулся я.
Честно говоря, эту композицию я когда-то уже слышал, но не могу вспомнить, где именно. Когда я начал петь, не смог сдержать улыбки: слова были как будто про то, как я по-настоящему влюбился в Рицку. Музыка была заводной, и сразу вспомнились наши с Рицкой ссоры, казавшиеся мне сейчас ужасно глупыми. Я даже в какой-то момент не удержался, и, когда был проигрыш, усмехнулся.
Закончив петь, я обернулся и увидел горящий взгляд Рицки:
- Соби, да у тебя талант! А еще говорил, что петь не умеешь! Где ты так научился?
- Окончил музыкальную школу, - улыбнулся я.
- Ого! А я и не знал, - пробормотал он. – Значит, ты и на вокал ходил?
- Еще учился играть на фортепиано.
- Что?! Ты еще и музыкант, оказывается!
- Да я уже тысячу лет не п

 Отправлено: 26.12.09 13:23. Заголовок: Сообщений: 16 Репут..

Сообщений: 16
Репутация: +3/-0
Онлайн Онлайн


Просмотр профиля Онлайн


Re: "Портрет Жизни" Соби/Рицка; R; макси
« Ответ #5 : 23 Декабря 2009, 09:00:13 »

reply modify remove


Глава 20.
Пожираемые пламенем.
Играющие с желанием.
Потерявшие контроль.

Наверное, время решило побить олимпийский рекорд, часто дыша минутами. Мы действительно засиделись в караоке, поэтому о
том, чтобы идти ко мне, не было и речи – стрелка моих часов безжалостно приближалась к шести. Проходя мимо какой-то забегаловки, я заметил, что Рицка чуть ли не облизывается, разглядывая выставленные за стеклом пирожные.
- Рицка, ты голоден?
- А? – он рассеянно повернулся ко мне.
- Хочешь есть? – киваю в сторону кафе. – Можем зайти.
- Не успеем. Соби, мне домой к шести, помнишь?
- Конечно. Но ходить голодным я тебе не позволю.
Рицка в нерешительности останавливается, кидает еще один жадный взгляд на пирожные, но затем, вздохнув, качает головой:
- Соби, сейчас половина шестого, а нам еще на автобусе ехать. Мама наверняка что-нибудь приготовит.
- Тебе же не хочется, - внимательно разглядываю Рицку, ушки которого грустно поникли.
- В смысле?
- Не хочется ужинать тем, что приготовит твоя мать, - твердо говорю я.
- Дело не в этом! – он вздрагивает, осознав, что повысил голос, но секунду спустя добавляет практически шепотом:
- Просто, когда мама готовит мне ужин, он как будто проверяет меня.
Я молчу – если захочет, расскажет все сам, заставлять его или подталкивать к откровению я не стану. Ведь есть такие вещи, о которых
говорить больно.
Рицка, опустив голову, молчит пару секунд, а потом все-таки продолжает:
- Мама устраивает мне что-то вроде теста, - он испытывающе смотрит на меня, как будто опасаясь моей реакции, - она готовит различные блюда, а потом спрашивает, нравится мне они или нет. Я должен угадать, что любил настоящий Рицка. А если я ошибаюсь… Мама злится.
Рицка все еще вглядывается в мое лицо. Чего он боится? Что я ужаснусь? Или буду его жалеть?
Я знаю, как это – бояться жалости. Как это больно, когда люди начинают тебе сочувствовать. Когда плачешь один – легче. Ведь слезы рано или поздно заканчиваются, уступая место спасительной злости. А если тебя начинают жалеть, тогда будешь проглочен убивающей гордость жалостью к самому себе.
- Ясно, - коротко отвечаю я, замечая, как Рицка дарит мне благодарный взгляд, - тогда, может, зайдем по дороге в магазин?
- Рядом с нами есть один, - кивает он и лишь крепче сжимает мою руку.
Улыбнувшись, направляюсь к остановке. Кажется, понимать Рицку становится легче.
Автобус подходит почти сразу. Я уже шагаю в сторону распахнувшихся автоматических дверей, но Рицка вцепляется в мою руку.
- С ума сошел?! Ты посмотри, он же забит!
Кидаю взгляд на окна автобуса. Действительно, переполнен. В общем-то, неудивительно – сейчас же вечер, и, хоть и воскресенье, час
пик. Уверенно беру Рицку за руку.
- Если не сядем на этот, опоздаем – следующий автобус придет только через тридцать минут.
Рицка с секунду колеблется, но потом все-таки неохотно кивает, бросая мрачный взгляд на автобус.
- Ладно, поехали.
Протискиваемся через толпу, я с трудом достаю кошелек, хотя сомневаюсь, что смогу добраться до кондуктора. Но, словно подслушав мои мысли, к нам пробирается парень лет восемнадцати со значком автобусной компании на куртке и выжидательно смотрит.
- Два билета.
- А у малыша нет проездного? – парень с любопытством оглядывает Рицку.
- Ты кого малышом назвал?! – Рицка с вызовом смотрит на кондуктора.
- А, прости-прости, просто у тебя очень милые ушки, - парень кокетливо подмигивает Рицке и, увидев, как он стушевался, поворачивается ко мне и протягивает билеты.
- Пожалуйста, два билета.
Меня мучает дикое желание врезать наглецу, все еще жадно ощущающего Рицку глазами, но парень, заметив мой взгляд, ухмыльнулся и поспешил ретироваться.
Тяжело вздыхаю: Рицка настолько симпатичный и милый, что я уверен - на него будут заглядываться не только девушки, но и парни. И что мне делать со своей ревностью?
Автобус резко качнуло, я лишь крепче вцепляюсь в поручень, зато Рицка, ойкнув, падает прямо на меня. Прижимаю его к себе.
- Не ушибся?
- Совсем нет, - он краснеет и поспешно отстраняется, кинув на меня смущенный взгляд.
В автобусе безумно тесно, а народу как будто все больше. Рицка уже вплотную прижат ко мне, и я медленно выдыхаю через нос, успокаиваясь. Да что же это такое?! Почему я настолько… Я же раньше успешно контролировал себя даже притом, что к Сеймею меня тянуло как Бойца к Жертве, а не только как к любимому человеку. Но с Рицкой… Честно говоря, тот факт, что сегодня нам ночевать в одной комнате, наводит на меня панику. Я перестал себе доверять. Рациональное мышление явно затуманивается, и чем дальше, тем плотнее туман.
И уже несколько минут спустя я только и могу думать о том, чтобы этот чертов автобус поскорее доехал до нужной нам остановки, потому что укрощать желание – самое тяжелое из всех существующих в мире занятий.
Наконец, двери открываются, и мы проталкиваемся к выходу. Я облегченно вдыхаю свежий воздух. Да чтоб я еще раз ехал с Рицкой в забитом автобусе?! Да ни в жизнь!
Небо плавилось в алом огне уставшего солнца, крадущегося за горизонт. Деревья уже сбросили всю листву, рассыпавшуюся по асфальту, как сухая краска. Их ветки когтями тянулись к небу, они были похожи на сирот – листья бросили их, оставив наедине с купающимся в воздухе холодом. Уже конец октября. Скоро выпадет снег.
Мы молча шагали по направлению к магазину. Я размышлял над тем, что бы купить сытного, но не требующего готовки. И как раз когда я собирался изложить Рицке свои мысли на этот счет, у него неожиданно зазвонил телефон.
Мы оба вздрогнули и переглянулись. Рицка вытащил из кармана телефон. Кинув взгляд на дисплей, он нахмурился, но все же нажал
«Ответить».
- Алло?
Прислушавшись, я уловил разве что несколько слов из беспорядочного тараторства и облегченно вздохнул - звонила Юико.
- Привет. - Рицка кивнул мне, подтверждая, что все нормально.
Я потянулся за сигаретами. Сегодня весь день не курил, и организм потребовал никотина.
- Юико… Да погоди ты! Все нормально, я просто плохо себя чувствовал в четверг и пятницу, вот и не пришел. Нет, ничего серьезного.
Несколько секунд Рицка вслушивался в беспорядочную речь, а потом твердо перебил Юико:
- Послушай, со мной все хорошо. Не нужно приходить, Соби со мной.
Девочка что-то спросила, и Рицка залился румянцем:
- Он просто зашел меня проведать.
Я улыбнулся: все же Рицка смущается даже упоминания обо мне. С этим бесполезно бороться.
- Юико… - он устало прижал ладонь ко лбу, - завтра я приду, так что не волнуйся. А теперь извини, мне пора.
И хлопнул крышкой телефона.
- Она беспокоится, - я с чувством затянулся.
- Знаю. Мне приятно, что она волнуется, но все же ее настойчивость… в общем, иногда она меня немного раздражает.
- Юико-тян - прекрасный человек.
- Я знаю, - Рицка убрал телефон обратно в карман, - Юико - мой друг.
Почувствовал слабый укол ревности, но это ничего. В конце концов, я не имею права забирать Рицку только себе. Это естественно, что есть дорогие ему люди, кроме меня.
Мы несколько минут молчали, а потом я вспомнил:
- Рицка, так что мы купим? Хочешь что-нибудь определенное?
- Я даже не знаю, - задумчиво протянул он. – Давай сначала зайдем, а потом уже решим, а?
- Как скажешь, - уголки губ невольно потянулись вверх, когда я заметил осуждающий взгляд Рицки. Ну неужели он не может понять, что мое желание – это угодить ему? Рицка теперь в любом моем согласии с ним подозревает послушание. Сеймей реагировал совсем не так.
Рицка спорил со мной чуть ли не до хрипоты, но я был решительно против чипсов и жареной кукурузы. Нет уж, есть эту вредную гадость я ему не позволю!
В конце концов, он сдался, и мы взяли два такояки, продававшихся в магазине готовым. Честно говоря, жареное тесто с рыбной начинкой тоже относится к фастфуду, но это уж лучше, чем чипсы. Рицка прихватил сок, а я взял маленькую коробку импортных конфет, на что Рицка сказал, что я, видимо, решил его баловать. Оставалось только улыбнуться – это так, ведь все дети любят сладкое.
К дому Аояги мы подошли как раз к шести. Я напрягся, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Но, даже включив на пару секунд режим полусистемы, никаких следов чужого присутствия я не заметил.
Мы остановились, и Рицка нерешительно покосился на меня.
- Соби, ты… ты ведь останешься? - он с надеждой посмотрел на меня.
- Разумеется, - я коснулся рицкиного кошачьего ушка и, не встретив сопротивления, почесал за ним. Рицка прикрыл глаза. А ведь раньше он раздражался от моих прикосновений…
- Ты иди, а я традиционно через балкон, - усмехнулся я.
Рицка расстроено опустил голову.
- Что такое? – нежно касаюсь его щеки.
- Я бы очень хотел, чтобы когда-нибудь ты вошел вместе со мной, через парадный вход. Прости.
В груди разлилась теплая нежность, смешиваясь с медом благодарности.
- Спасибо, Рицка.
Легко прижимаюсь губами к его щеке.
- Иди, Аояги-сан волнуется.
- Ага.
Рицка направляется к двери, но то и дело оглядываясь на меня, как будто опасаясь, что я уйду. Потом, остановившись, все-таки оборачивается и нерешительно говорит:
- Соби…
- Да?
- Только не… - он сглатывает, смотрит мне в глаза, - не уходи. Я жду тебя наверху, ладно?
Улыбаюсь и киваю.
Дверь за ним захлопывается, и я, это уже вошло в привычку, решительно подхожу к балкону.
Не уходить… Рицка, ты даже не представляешь, как сильно я этого желаю.

Проводить вечер с Рицкой было непривычно, но я купался в теплоте его присутствия. После того, как мы поужинали в его комнате, Рицка сел за уроки, а я наблюдал. Он был настолько сосредоточен, что, к счастью, не замечал, что я с него глаз не сводил, следя за каждым движением. Рицка был очень милым: он закусывал губу, размышляя над задачей по алгебре, хмурился, напряженно выводя иероглифы по каллиграфии, яростно грыз карандаш, когда дело дошло до биологии. Наконец, когда учебник был мстительно захлопнут, Рицка как будто очнулся:
- Ой, Соби, прости, тебе, наверное, скучно было.
- Вовсе нет, - достаю сигареты.
- Опять сидишь на полу?! – Рицка встал и подошел ко мне, - и опять куришь!
- Мне нравится, - я пожал плечами. – Привычка, Рицка. Хочешь, чтобы я бросил?
Он сверлит меня взглядом, потом берет у меня из рук пачку, вытаскивает сигарету.
- Ты что делаешь? – недоумеваю, наблюдая, как Рицка пытается прикурить.
- А не видно? – он невозмутимо откладывает пачку, - собираюсь курить.
- Рицка! – я пытаюсь вырвать у него сигарету, но Рицка ловко уворачивается.
- Ты же куришь, так почему мне нельзя?
- Это вредно! – Рицка только собирается затянуться, и я как раз успеваю выхватить сигарету. Подхожу к окну, выбрасываю.
- Как я – вредно, а как ты – можно?! Соби!!
- У меня это уже привычка, - вздыхаю, - и мне с ней будет сложно расстаться.
- А зачем тогда спрашивал, хочу ли я, чтобы ты бросил?
- Если тебе не нравится, я брошу, - твердо отвечаю я, встречаясь глазами с Рицкой.
- Я же волнуюсь, Соби, - тихо говорит он.
- Тогда прикажи – и с этой привычкой будет покончено, - у Рицки лицо, как будто его ударили, поэтому я быстро добавляю, - но, честно говоря, я бы не хотел, чтобы ты приказывал такое.
Он поднимает голову и удивленно смотрит на меня. И во взгляде благодарность и что-то еще…
- Соби… - Рицка как будто не верит, что я это сказал.
- Я помню, Рицка, - он непонимающе смотрит на меня, поясняю:
- Мы не будем жить согласно правилам Хозяин-Слуга.
Кажется, он потрясен этой фразой. Хотя, по правде говоря, я тоже. Я ведь совсем не собирался этого говорить, но мне вдруг показалось, что он ждет этих слов… Как будто я на секунду заглянул в его мысли.
Связь крепнет. С каждым днем. С каждой секундой. И чем крепче Связь, тем сильнее желание.
- Спасибо, - он подходит ко мне, утыкается лбом мне в грудь.
- Я люблю тебя.
Рицка поднимает голову, смотрит на меня и ждет… Не могу удержаться, все-таки целую его, и он облегченно обнимает меня, не сопротивляясь, не давая мне возможности остановиться, распаляя меня.
Углубляю поцелуй, Рицка жарко отвечает. На секунду отрываюсь, давая ему возможность отдышаться, но он тут же вновь перехватывает мои губы, и я удивленно распахиваю глаза. Рицка настойчив. Он не понимает, что играет
с самым опасным… С желанием.
Но ведь я могу хотя бы с полминуты насладиться его решительностью, его ответом на мои чувства? Немного…Обещаю себе контроль.
Рицка напрягается, прижимается еще ближе... Жарко. Глаза застилает пеленой, чего я так боялся. Мы падаем на кровать, я целую Рицку в шею, он тихо стонет. По моему телу пробегает стайка мурашек. Живот напрягается, но я уже не могу удержаться. Как одержимый целую Рицку, кусаю через ткань, наслаждаясь его сбивчивым дыханием, хриплым стоном, просящем о большем… Или мне так кажется, потому что я, позволивший себе многое, уже не могу остановиться?
Он забирается мне под майку, я закусываю губу. Не знаю, куда деться от наваждения и, не найдя лучшего способа, лишь продолжаю ласкать его.
Рицка тянется ко мне за поцелуем, глаза закрыты, губы покусанные. Он тоже желает…
- Соби, - шепчет он, и мои бедра скручивает боль, тело требует разрядки.
Черт… Как же я позволил себе дойти до такого?Как будто ослеплен, оглушен… Голову ведет, и я шепчу:
- Рицка, - кажется, его тело изгибается по команде моего голоса, я снимаю с него майку, Рицка послушно помогает мне. Прижимаюсь к его
коже, вдыхаю запах. Я опьянен. Дурманящий, сладкий аромат его тела, который хочется попробовать на вкус... Я как будто голоден, и сейчас передо мной самое потрясающее лакомство. Рицка мечется, стонет:
- Соби…
И вся моя хваленная выдержка летит к чертям, потому что слышать такой его голос… Как опиум для наркомана – чтобы заполучить, уже
ничего не волнует, на все наплевать.
- Рицка, - я зажмуриваюсь, приказывая себе прекратить, но бесполезно – руки продолжают гулять по его телу, - останови... Я не могу… Прикажи мне.
Он вздыхает, когда я дотрагиваюсь до сосков, дышу на них, дотрагиваюсь языком, распаляю его, горю сам.
Моя Жертва… Хочу завладеть полностью…
- Соби… Продолжай, - он стонет мне в губы, последние остатки моего сознания стираются, как грифель ластиком.
- Ты… уверен? – знаю, как мне будет трудно остановиться, если он засомневается. Но я не могу… Пусть Рицка решит. Это жестоко –
оставлять решение за ним, ведь он… страсть захлестнула его в первый раз, ему еще сложнее удержаться.
-Соби, пожалуйста… - он изгибается, его тело просит о большем.
Рицка… Я не могу больше…
Рывком снимаю с него остатки одежды. Я, наверное, выгляжу как обезумевший – жадно касаюсь всего, целую, кусаю, наслаждаюсь… И Рицка вскрикивает, когда я пробую на вкус его плоть, когда ласкаю ее языком, смакуя каждую секунду, которая сопровождается стоном, заводящим меня с неимоверной силой. Он теряется, глаза зажмурены. Вцепляется мне в волосы, я захлебываюсь желанием, я тону… И он тонет вместе со мной. Нас накрывает волной – мощной, безжалостной, но такой сладкой,
желанной. И перед тем, как совсем утонуть, Рицка сбивчиво шепчет:
- Соби…
И наслаждение, достигнув своего пика, взрывается. Яркие краски вспыхивают перед глазами. Здесь все мое, до последней капли, и я глотаю, наслаждаясь, чувствуя сладость собственничества. Рицка обмякает. Я ложусь рядом, он прижимается ко мне. Обнимаю, целую в висок. Рицка засыпает, и я, не помнящий себя от счастья, весь пронизанный теплотой и любовью, закрываю глаза. Он обвивает мои бедра хвостом, улыбаюсь, чувствуя мягкость шелковой шерстки. И засыпаю.

Его ушки и хвост на месте, но внутренне он стал старше. Я бесконечно виноват перед ним. Но… Когда Рицка просил продолжать, у меня как будто предохранитель сломался… И он не просил.
Он приказывал.

Глава 21. Эскиз Связи.

Утром голова гудит, как от похмелья. Я морщусь, привстаю в кровати, смотрю на часы – половина седьмого. Рицке надо вставать через тридцать минут. Надеюсь, я все-таки смогу ему что-нибудь приготовить – не идти же Рицке в школу голодным.
Сегодня мне снилось непозволительное – потеря контроля. Как бы ни был сладок этот сон, нужно быть осторожнее. Я боюсь испугать Рицку своими желаниями, разбить склеенное общими усилиями понимание и доверие. Поворачиваюсь, кидаю мимолетный взгляд на Рицку и холодею. Так это… был вовсе не сон?!
Нежная кожа, мраморная и теплая. Кружащий голову аромат молодого и такого желанного тела. Хриплый стон, возбуждающий и успокаивающий страсть…
Все это… вчера принадлежало мне на самом деле?
Воспоминания ночного безумства ярко вспыхивают при виде Рицки, завернутого в одеяло. Плечо и бедро обнажены, хвост высунулся из теплого убежища пледа и собственнически обвил мою талию. Губы припухли от моих жадных поцелуев. Черт… Желание обжигает низ живота, и я, закусив губу и стараясь не смотреть более на Рицку, спешу в ванную.
Надеюсь, он будет не против, если я воспользуюсь его душем. Потому что в данный момент просто необходима холодная вода, отрезвляющая рассудок, одурманенный таким соблазнительным видом Рицки. Через пять минут мне уже намного лучше. Правда, что сказать моей Жертве, на которую была свалена ответственность за вчерашнее, я так и не решил. Ведь… как ни крути, а мне нельзя было поддаваться чарующей разум страсти. Но вместо того, чтобы справиться с наваждением, я попросил меня остановить, заставив принимать решение в такой момент… когда рассудок вообще отключается начисто, отдаваясь во власть ощущений. И как мне теперь быть? Как вести себя с ним?
Так ничего и не решив, я спустился на кухню, заглянув предварительно в комнату Аояги-сан. Мать Рицки спала, но я, поколебавшись немного, все-таки произнес заклинание сна – теперь можно было не беспокоиться, потому что проснется она как минимум часа через два.
Кухня Аояги-сан была очень светлой и просторной. На полочках теснились баночки со специями, над столешницей висели две прихватки в крупный зеленый горох, в углу кухни стоял большой кремовый холодильник. Все здесь было чисто и аккуратно, у каждого предмета свое место. Меня крайне удивило то, что кухня выглядела очень по-семейному. Воображение так и включало пленку какой-нибудь рекламы кукурузных хлопьев, где вся семья дружно сидела за столом, обсуждала совместные планы на выходные, и каждый казался счастливым. Мне стало грустно: думаю, тут уже давно не завтракали с радостью, беззаботно болтая друг с другом.
Кстати, а у Рицки есть отец? Кажется, Сеймей как-то упоминал, что тот ушел от его матери, потому что был сыт по горло ее истериками.
Странно… неужели он не мог забрать с собой детей? Ну, или хотя бы поддерживать с ними связь. На вопрос, общается ли он с отцом, Сеймей лишь расхохотался и сказал, что тот вряд ли сможет с ним поговорить. У него новая семья?
Чем больше узнаю о Рицке и его семье, тем больше осознаю их странность. И, можно даже сказать, таинственность.
На кухне, даже на чужой, я всегда чувствую себя в своей стихии. Конечно, было немного неудобно хозяйничать здесь, но ведь это ради Рицки – упасть в школе в голодный обморок я ему точно не позволю.
Так как времени было мало, решено было ограничиться легким салатом из морепродуктов в соевом соусе, яичницей с удоном и моти. По крайней мере, ингредиенты для этих нехитрых блюд были в холодильнике.
Закончив, помыл руки и отправился будить Рицку. Я нервничал, гадая, каким будет его поведение. Ужасно хотелось курить, но времени не было – Рицке еще надо умыться, одеться и позавтракать.
Честно старался не смотреть на него, такого милого и нежного, соблазняющего своим беззаботным сном, приоткрытыми пухлыми губками. Но все-таки не выдержал, мягко прикоснулся к его губам своими. Рицка заворочался, я вздрогнул и поспешил отстраниться, но его руки обхватили мою шею, останавливая. Он медленно открыл глаза. Я не решался посмотреть на него, помня свои ночные безумства, жалея о
вчерашнем. Хотя, если бы можно отмотать все назад, я бы поступил точно так же. Даже не сомневаюсь в этом.
- С добрым утром, - поцелуй в щеку казался до смешного целомудренным, учитывая, что я вытворял сегодня ночью. Но мне было не до смеха. Судя по взгляду Рицки, ему тоже.
А может, он подумает, что ему это приснилось?
Вздыхаю: на это глупо надеяться.
- С добрым, - его голос хриплый, сонный. У меня от него мурашки по телу бегут.
Я встаю с кровати, отхожу к окну. Не решаюсь смотреть на него. Я трус – бояться сейчас его осуждающего взгляда глупо, все равно ничего изменить нельзя. Рицка молчит, и чувствую, что он смотрит мне в спину. Встает, шуршит простыней. Подходит ко мне.
- Соби, в чем дело? – хмурится, вглядывается в мое лицо.
- Все в порядке, - выдавливаю улыбку.
- Ты… из-за вчерашнего? – Рицка краснеет, но голос твердый.
Решил заговорить первым? Виновато опускаю голову:
- Прости, Рицка.
- Ты о чем?
- Я не смог контролировать себя. Прости.
Да, я виноват. Хочу, чтобы меня наказали – тогда совесть ослабляет жесткую хватку на горле, давая дышать. Рицка смотрит на меня и как будто не верит сказанным словам. Он растерян, в глазах обида. Я этого и боялся. Все испортил, наказал сам себя.
- Ты… сожалеешь? – он так горько это говорит, что невольно удивляюсь: причина обиды в другом?
- Я сожалею, что подвел тебя.
- Подвел? Соби, да что ты вообще несешь?! – глаза горят, хвост мечется. - Я сам просил продолжить!
Я удивленно смотрю на Рицку. Он распален, в глазах стоят слезы. Ничего не понимаю.
- Рицка… - протягиваю руку, хочу коснуться его, но он отскакивает, как ошпаренный. Кидает на меня взгляд, в котором читается и обида, и осуждение, и разочарованность. Все, чего я опасался, но причина другая.
Значит…
Облегченно вздыхаю, как будто мне только что позволили это сделать. Решительно подхожу к Рицке, обнимаю его, не обращая внимания на попытки вырваться.
- Ты идиот, Соби! Идиот! – он утыкается в мой джемпер.
- Я боялся, что сделал ошибку, которую ты мне не сможешь простить, - шепчу я.
- О чем ты? Уши-то на месте, - румянец нещадно красит его щеки.
- Рицка, ты еще мал для… таких вещей, - сам смущаюсь, отвожу глаза, - поэтому… если тебе не понравилось, просто забудем.
Молчание.
- А если понравилось?
Внимательно смотрю на него:
- То есть? Ты не жалеешь, что я…
- Я сам просил! Никто меня не принуждал, Соби! Ты спросил – я ответил. И мне казалось, что ты вчера понял.
- Понял что?
Рицка поднимает голову, смотрит мне в глаза, тушуется. Отвернувшись, направляется в ванную:
- Ничего. Забыли.
Уходит от разговора?
- Рицка! Что я должен был понять? – подхожу, хватаю за руку.
- Отпусти!
- Пока не скажешь – не отпущу, - наблюдаю, как Рицка замирает, отводит взгляд, - Так что я должен был понять?
- Что я тоже этого хотел, Соби! – от растерянности я даже отпускаю его руку, - Надоело уже! Я и так из-за тебя… Постоянно эти сны… Что вообще со мной происходит?! С моим телом? Я… я ненормально на тебя реагирую!
Выпалив это, Рицка часто дышит. И будто сам ошарашен, что такое сказал.
Я удивлен, но стараюсь не подать вида. Сны, значит?
- Иди сюда, - тяну его к себе, обнимаю, - ты мог бы и раньше сказать.
- Раз ты у нас такой умный, мог бы и догадаться, - бурчит он.
Наклоняюсь и целую его, наконец-то не опасаясь напугать. Так, как хотел. Рицка нерешительно отвечает.
Мне это снится? Все так просто решилось? Все угрызения совести как рукой сняло – ничего не осталось. Наши отношения не испортились.
Единственное, что изменилось – это то, что кажется, я влюбился в Рицку еще больше. Хотя куда больше?
Нежно провожу пальцем по его скуле, благодарно смотрю.
- Умывайся и иди вниз. Завтрак на столе.
- Завтрак? – его глаза расширяются.
- Я позволил себе похозяйничать на кухне, - виновато улыбаюсь, - Злишься?
- Нет, конечно. Но, Соби… А мама?
- Она спит.
- Хорошо, - Рицка облегченно вздыхает.
- Рицка, время.
- Я мигом! – спешит в ванную, захватив аккуратно заготовленную им вчера стопку одежды.
Тринадцать лет… Ребенок, а хочет казаться взрослым. Нет, все-таки Кио прав: я – извращенец.

*****
- Рицка, мне кажется, ты преувеличиваешь.
- Соби, он на полном серьезе совершенно некомпетентен! Если бы ты только слышал его жалкие суждения о жизни! Представляю, что бы сказала на это Кацуко-сенсей!
- Это всего лишь философия, Рицка.
- Философия – фундамент социального строя. Скажешь, нет?
- Скажу, что мы уже пришли, - я киваю на школьные ворота.
После завтрака я, как и договаривались, пошел провожать Рицку. По пути в школу вспомнил, как он недавно мне рассказывал про нового учителя философии, и опять спросил о нем. Что тут началось! В первый раз вижу, чтобы на Рицку кто-то произвел настолько сильное впечатление, притом отрицательное. Во время нашего разговора, я лишний раз убедился в том, что внутренне Рицка намного старше своих лет. Никогда не видел, чтобы ребенок тринадцати лет рассуждал о жизни, цитируя Юнга и Ницше. И это даже при том, что у нас в Семи Лунах учились настоящие вундеркинды.
Кстати, самые способные были обычно Бойцами, а Жертвами становились сильные личности. Сила характера могла выражаться по-разному: жестокость, стойкость, независимость, доброта – неважно. Главное, чтобы это качество было ярко выражено. Иногда это даже как-то связывалось с Именем, но редко.
Из Бойцов же делали тех, кто всегда может позаботиться о своей Жертве. Мы успешны практически в любой области – не зря Рицка так удивлялся моим талантам. Если же знаний не хватает, мы быстро учимся. Как машины, которые все делают идеально. Тот поток Бойцов, на котором оказался я, был экспериментальным. Идеальные Бойцы. Их всего было восемь, самых одаренных. У каждого своя программа. Среди них был и Акаме Нисей, и я, и моя сестра Софи. Сейчас такого обучения уже не существует.
- Тогда пока?
С нежностью смотрю на Рицку. Улыбаюсь:
- Пока.
Отпускаю его руку, на последок погладив большим пальцем его запястье. Краснеет.
- До двух, - Рицка разворачивается и идет навстречу Юико и Яею, которые приветственно махают ему рукой.
- Как трогательно, - стальной голос заставляет меня вздрогнуть.
Оборачиваюсь.
Рядом со мной, привалившись к каменному забору, курит Ритсу-сенсей. Глаза прищурены, на губах легкая усмешка. Такой же, как всегда. И что это он тут делает?!
Наверное, нагонять на себя непробиваемое спокойствие в его присутствии стало привычкой. Я медленно тянусь за пачкой сигарет.
- Дать прикурить, Соби-кун?
Игнорирую, достаю свою зажигалку, щелкаю ей, затягиваюсь.
- Ты не рад меня видеть?
- Что вы тут делаете, сенсей?
- Работаю, - усмехается он, кидая взгляд на школу, - попадаются очень интересные ученики, так сказать, штучный товар.
- Думаю, то, что в этой школе учится Рицка, не является совпадением, - нервно тереблю в кармане зажигалку, - зачем вы здесь?
- Младший Аояги занятный материал, - Ритсу затягивается, медленно выдыхает дым, - внутренне он намного старше своего настоящего возраста. Бесподобно. С таким потенциалом из Нелюбимого бы вышла одна из самых сильных Жертв за всю историю Семи Лун.
- Даже сильнее вас?
- Я не особо удался, как Жертва, Соби-кун, - Ритсу-сенсей давит окурок носком ботинка.
- Еще бы.
- Рицка мог бы стать сильнее своего брата. Почему вы не хотите принять приглашение? Приведи его в Семь Лун, Соби.
- У меня приказ Сеймея не водить его туда ни при каких обстоятельствах. Да и если бы я сам выбирал, что делать, не отвел бы его в эту чертову школу.
- Почему же?
- Там есть, кого опасаться, знаете ли. Я не хотел бы, чтобы Рицку учили так же, как меня.
- Не стоит меня ненавидеть за мои методы. Благодаря им ты стал таким, каким являешься сейчас.
- Сейчас все изменилось.
- Думаешь, нашел себе нового Хозяина, и он тебя изменит, Соби? Наивно с твоей стороны.
- Мы с Рицкой Пара, сенсей, и как бы вас это не раздражало, вам не порвать Связь.
- Связь, говоришь? – Ритсу потянулся за еще одной сигаретой, - ты знаешь, что Возлюбленный жив?
- Знаю.
- Старший Аояги решил мстить всей организации. ты в курсе его планов?
- Не особо, - нащупываю в кармане записку от Сеймея.
- Я так понимаю, он решил собрать некое подобие армии. Лучший Бойцы и Жертвы.
- Всех точно собрать не получится, - губы растягиваются в холодной улыбке.
- Хм… Знаешь, я бы не был так уверен. Практически все лучшие ученики Семи Лун ненавидят нашу организацию.
- Как же так получилось, сенсей? – вкрадчиво спрашиваю я, - у вас же такие замечательные методы обучения.
- Ирония здесь неуместна, Соби-кун, - сенсей поворачивается ко мне и обжигает ледяным взглядом, - знаешь, Сеймей уже переманил многих на свою сторону. Возможно, поэтому я здесь.
- Что вы имеете в виду?
- Твоя сестра, Софи. Кажется, она решила содействовать Возлюбленному в его начинаниях.
- Что? - вскидываю брови, - невозможно. Она ненавидит Сеймея.
- Ну, наверное, это какая-то ошибка, - Ритсу-сенсей делает притворно-сожалеющее выражение лица, - просто… Агатсума Софи
зарегистрирована как Возлюбленная.
Что? Да как такое возможно?
- Не понимаю. У Сеймея уже есть Боец, вы же сами говорили.
- И не один. Думается мне, тебя он тоже хочет заполучить. Аояги нацелен на всех идеальных Бойцов с твоего потока, которые были лучшими. Двоих он уже прибрал, ты на крючке, привязан к Нелюбимому. Осталось пять. В ближайшее время, видимо, Сеймей будет стараться переманить их на свою сторону.
- Безумие какое-то, - сжимаю пальцами виски, - разве у одной Жертвы может быть столько Бойцов?
- Ты ведь не в курсе, за что Сеймея приговорили к смерти?
- Он что-то раскопал про Семь Лун, какую-то запретную информацию.
- Верно. Содержание информации не разглашается, но можешь себе примерно представить, что это, проанализировав действия старшего Аояги.
- Господи, - вырывается у меня.
- Он хочет либо захватить, либо уничтожить Семь Лун. Очевидно, что для этого ему нужны все восемь Бойцов, включая тебя, и его брат.
- Причем тут Рицка?
- Пока не знаю, но скоро станет ясно.
- Я не позволю использовать его.
- Не позволишь? – сенсей чуть не рассмеялся, - Соби-кун, Сеймею достаточно тебе приказать.
- Я больше ему не подчиняюсь, - твердо говорю я, хотя в душе понимаю, что нагло лгу.
- Ну-ну. Нелюбимый пока что не твоя истинная Жертва. Его Имя не написано на тебе, зато Имя Возлюбленного есть.
- Ненастоящее.
- Без разницы. Твое тело привыкло исполнять его приказы. С этим ты ничего не сможешь поделать. Не обольщайся, Соби-кун. Может, ты и любишь этого малыша, но настоящей Связи у вас нет. Набросок, эскиз – возможно. Может быть, спустя какое-то время вы и смогли бы стать настоящей Парой, но сейчас это нереально.
- Вы ошибаетесь.
- Ну что за упрямец, - Ритсу вздыхает, кладет сигареты в карман, - в любом случае, я тебя предупредил. Надеюсь, ты понял, что вам просто необходимо приехать в Семь Лун. Если не примете приглашение, будете между двух огней. А сейчас мне пора – урок через пять минут.
- И какой же предмет вы ведете? – усмехаюсь, припоминая слова Рицки насчет нового учителя.
- Философию.
Наблюдаю, как Ритсу-сенсей скрывается за школьными воротами. Устало приваливаюсь к стене. Значит, вот как все обстоит… Сеймей решил, что имеет право владеть несколькими Бойцами. Он стал самой лучшей Жертвой на потоке, а затем и самой могущественной за историю Школы. Уже в то время пьянящее чувство превосходства начало разъедать его разум. Но, кажется, сейчас власть сгубила весь здравый смысл. Пара – это когда один человек доверяет свою душу другому. Все Пары основывались на любви и понимании. Сеймей с самого начала презирал это, он считал, что привязываться к вещам – глупо. Но Сеймей до сих пор не понял…
Обладая двумя и более Бойцами, у него разрывается душа. Рано или поздно… это его погубит. Губительное чувство власти сведет с ума.
Судя по поступкам, он уже не в себе. Чем больше думаю об этом, тем больше опасаюсь за Рицку. Сеймей хочет
его заполучить. Любыми способами. Поэтому… мне нужно бороться со своим телом, ломать власть приказов Сеймея. Защищать Рицку. Стать его истинным Бойцом. Если мы будем настоящей Парой, я стану сильнее.
Сеймей… ты думал, я отдам тебе Рицку? Твой брат научил меня бороться, сопротивляться железной хватке правил. Он научил меня любить.
По-настоящему.